— Поехали, амиго, — командует Родриго, и я понимаю, что опять погрузился в просчитывание ситуации, немного отключаясь от реальности. Теряю хватку, да. — Мы встретим твою белецца прямо у конечного адреса.
Поднимаюсь, топаю за ним.
Встретим, обязательно.
И вопросы мои… Вот тогда их и задам.
В другое время я бы, наверно, даже наслаждался видами пригорода Байреса, слишком уж все сочно и зелено. Мы мчим по очень ровной, идеальной настолько, что зависть берет, а еще хочется нашим коммунальщикам и дорожникам здоровенного пенделя выписать, дороге, с очень приличной скоростью.
Она не ощущается в машине, просто дома и деревья мелькают слишком уж часто.
Родриго, не иначе, подключившийся с помощью своего зверского напитка к астралу, рулит небрежно, спокойно так. И рассказывает мне про окружающие места, про настоящие гасиенды, наследие предков, которые сохранились до сих пор, про новые архитектурные тренды, оказывается, прославившие Аргентину на мировом пространстве. Он этим увлекается, похоже, очень уж живой рассказ, прям с подробностями, деталями. Которые, впрочем, от меня ускользают.
Я слушаю вполуха, скалясь понимающе, когда ощущаю, что от меня этого ждут.
И нетерпеливо поглядываю на движущуюся по экрану точку. Современные технологии… Слава им!
Моя Эвита едет еще. И да, вполне возможно, мы ее встретим у конечной точки маршрута.
Практически, девяносто пять процентов. Если пробок не будет.
— Без пробок доберемся, амиго, — читает мои мысли Родриго, — уже время прошло. Все должно рассосаться.
— Спасибо тебе еще раз, — не могу опять не поблагодарить я, понимая, что Родриго сегодня не собирался в город и теперь едет только из-за меня. — Я возмещу все затраты. И за такси Эвы — тоже.
— О, не стоит труда, амиго, — смеется Родриго, — мне достаточно будет, если ты напишешь потом, помирились ли вы с твоей белецца, все же хотелось бы знать, что все это — не впустую. Но вообще, амиго, скажу тебе не в обиду… Женщины просто так после ночи горячей не убегают. Ищи причины, амиго. Если не в тебе, то, значит, что-то ее вело прочь… И это что-то надо устранить. Если, конечно, хочешь себе эту женщину оставить.
— Хочу, — спокойно киваю я, даже уже не поражаясь своему внутреннему спокойствию. И пойманному в отношении Эвы дзену.
Никогда такого не было, все время считал сказками бабскими такое вот… Внезапное чувство собственничества.
У меня и с Масей было не так. Вообще не так. Молодые были, веселые. Пробовали — не получилось. Поржали и остались друзьями… Я на нее смотреть-то по-другому стал, лишь когда она с этим уродом начала встречаться, с женишком ее. Просто словил себя на стремном ощущении, что не хочу, чтоб он ее касался, целовал, разговаривал даже с ней!
Но тогда я это все списал на свои внутренние ощущения не от Маси даже, а от ее утырка белобрысого. Подумал, что он мне просто активно не понравился, чуйка сработала на говно. И начал переубеждать Масю, что ей такой подарочек нахрен не упал.
Но моя подруга оказалась на редкость упертой козой. И не слушала меня вообще. Рассказывала про своего уродца, и так мило все у них было, до блевоты.
Я кривился, но черт… Что мог сделать? Ничего.
Не силой же ее запирать от него?
Тогда я еще думал, что Масю, как брат, люблю. Ну, не совсем, как брат, поиметь-то ее я бы не отказался, если б предложила… Но сам шагов не делал к этому никаких. Все казалось, успею.
Не успел.
Приятели мои, Кот и Егерь, одни из самых успешных и перспективных хоккеистов на тот момент, плейбои, блядские красавцы, от которых все бабы на расстоянии ста метров текли, короче, те еще везучики долбанные… вмешались. Да так резко вмешались, что я только и успел, что ушами пару раз хлопнуть.
И все.
Больше ничего.
Взяли мою Масю в оборот и утащили ее лапами загребущими…
И теперь Мася живет в Канаде и рожает им, скотам, мальчишек.
А могла бы — мне рожать…
Понимаю, что вот эта упущенная возможность и глодала все эти два года. Разрушала изнутри. Только теперь приходит осознание, что, наверно, к Масе — это тоже не любовь.
Что вообще такое любовь?
Хрен ее знает…
Я думал, что знаю.
Я ошибался, блять.
* * *
— Амиго, у нас проблемы, — неожиданно выдаёт Родриго, как раз в тот момент, когда я решаю немного отвлечься от мыслей тяжких и увлечённо рассматриваю очень стильное поместье, попавшееся на пути.
Правда, само поместье видно не то, чтоб хорошо, потому что укрывает его нехилый такой заборчик высотой в мой рост, весь увитый зеленью. И нормально разглядеть его можно только с возвышения. Как раз дорога делает петлю, поднимаясь на небольшую горку.
— Это гасиенда моего знакомого, — перед тем как возвестить о проблемах, рассказывает Родриго, — мы можем потом…
А затем замолкает и, пока я изучаю зелёный газон, ровные ряды "пьяных деревьев" и строгие линии здоровенного бассейна, смотрит на экран смартфона.
И…
— Амиго, у нас проблемы…
Разворачиваюсь, моментально потеряв интерес к чужим красотам, смотрю на водителя.
— Твоя белецца только что завершила поездку.
— Где?
Голос у меня хрипит, хотя, если честно, чего-то подобного ждал. Ну не могло все быть так просто! Ну не с моим блядским везением!
— На площади Мая.
Блять… Ну что тут скажешь? Ничего. Вообще ничего.
Площадь Мая — центральная площадь Байреса, она здоровенная и всегда полна туристов. Затеряться там — нефиг делать.
Места для того, чтоб сбить со следа, лучше не придумаешь.
Зачем тебе надо сбивать меня со следа, Эвита? Нахера ты так поступаешь?
— Не унывай, амиго, — спокойно комментирует херовую ситуацию Родриго, — ещё не все потеряно. Такая длинноногая чикита не потеряется в толпе. Найдём.
— Ага, блять… В борделе, — я говорю это по-русски, но Родриго понимает.
— У меня знакомый в жандармерии… Вышлем ему её фото.
— У меня нет её фото.
— У меня есть, амиго.
И, в ответ на мой изумленный взгляд, кивает на малозаметную камеру видеорегистратора…
— Сейчас доедем, я данные сразу перекину приятелю. У нас все же цивилизованная страна, практически весь город оборудован видеонаблюдением…
— Родриго… Черт…
Я, наверно, впервые не знаю, что сказать, настолько помощь незнакомого человека трогает, задевает за живое. Причём, бескорыстная помощь. Нет, я подобное встречал, конечно, но не в таких объёмах и все же больше от простых людей, от бедных даже. А тут мужик, который явно относится к сильным мира сего, учитывая его гасиенду и машину, да и хлебную должность… Первый раз такое.
