— Есть.
Последнее слово я произношу уже ей в губы, резко дергая на себя.
Ну в конце концов, сколько можно херню пороть?
Мгновение любуюсь бешеным ответом в темных глазах, а затем жадно прижимаюсь к с готовностью распахнутым губам.
И, естественно, тут же падаю в привычную воронку похоти. Как и всегда с ней. Удивительно, у нее в слюне афродизиак, что ли, какой-то?
Отчего мне так мгновенно башню сносит каждый раз?
Эвита тихо стонет мне в губы, отвечает и одновременно дергается, пытаясь выкрутиться из жадно лапающих рук.
Но я не пускаю, держу, целую, сжимаю все крепче и крепче.
Делаю еще шаг, упирая ее в ствол дерева, вполне себе широкий и крепкий.
Задираю кожаную юбку до талии, обхватываю за крепкие ягодицы.
Эвита стонет все отчаянней, упирается ладонями мне в плечи и, когда я переключаюсь на вкусную шею и ложбинку между ключицами, тихо уговаривает остановиться:
— Борис, ну ты что, с ума сошел? Нет… Нет! Здесь люди везде… И Игорь скоро…
Имя ее недо-женишка действует на меня, как красная тряпка на быка, и, вместо того, чтоб тормознуть, я только усиливаю напор. Уже не целую, кусаю, причем так, чтоб видно было все, чтоб этот самый хряк тоже все понял…
Это тупо и крайне эгоистично, но мне похер.
Она вообще сегодня со мной отсюда уедет. Вот и все.
Скольжу пальцами по белью… Мокрому. Блять…
Если до этого я еще мозгами думал (нихера не думал), то сейчас вылетаю в полную несознанку.
Подхватываю ее за бедро, не прекращая целовать, облизывать шею, скулы, щеки, затыкать протесты губами, заставляя отвечать, и одновременно отодвигаю тонкую ткань белья, сходу попадая туда, куда надо.
Эву мелко потрясывает от моих действий, она слабо ахает и непроизвольно подается бедрами навстречу.
Расстегнуть ширинку и чуть согнуть колени — и жадно ловить горячий ответ ее тела, полностью готового, полностью моего.
— Нет-нет-нет-нет… Ах… — Эву выгибает, пальцы непроизвольно впиваются в мою шею, чертят на ней красные отметины. Ох, и хороши мы с тобой будем, Эвита… И плевать.
Слишком круто сейчас, слишком кайфово.
Она ритмично сжимает меня внутри, словно заставляя двигаться, хоть и шепчут истерзанные губы: «Нет, нет, нет», но это определенно — да. Все остальное, кроме слов — да.
И слова тоже скоро будут синхронизироваться с поведением, я этого хочу и я это получу.
Аккуратно придерживаю за бедро, заставляя раскрытья еще сильнее, чтоб глубже в нее, чтоб горячее еще. А второй ладонью — по пояснице, ниже — и к себе рывком.
И глаза в глаза.
Блять, какой кайф, что мы практически одного роста! Это же роскошь нереальная — вот так, стоя, и видеть, как лицо ее меняется, как черты острые становятся мягче, а взгляд беззащитнее.
И в то же время есть в ней что-то дикое, безумное до жути. Завораживающее.
Эва уже не отнекивается, уже забыла обо всем: о месте действия, о внешних обстоятельствах. О женихе своем недалеком. Она только меня видит. Только на меня смотрит.
Она — моя.
Двигаюсь резко, но небыстро, так, чтоб прочувствовала полностью, чтоб все, блять, правильно поняла!
Закрепляю материал, чтоб его!
И получаю отклик. Тот самый, какой хочется.
Ее зрачки расширены до самых краев радужки, губы раскрыты, она тихо ахает на каждое мое движение, и не хочется это прекращать.
Хочется как можно дольше, тянуть этот кайф, и, будь ситуация чуть поспокойней, я бы так и делал.
Но сейчас… Сейчас мы в центре столицы, в парке, и есть очень даже четкий шанс стать звездами ютуба.
А потому сильнее прижимаю Эву к себе и двигаюсь еще жестче, ловя все сладкие предоргазменные судороги, ошалелый взгляд и затыкая поцелуем несдержанный громкий стон в итоге.
Кайф, какой кайф нереальный… Догоняю в секунду, лажаю с финалом, кончая сладко и долго.
И Эва, кажется, не против.
По крайней мере, ничего не говорит, только дышит тяжело и цепляется за мои плечи.
Глава 24
— Ко мне поехали сейчас, — выдыхаю в розовое ушко, когда становится вообще доступна такая опция — дышать.
Эвита, только что доверчиво льнувшая ко мне, словно мартовская кошечка в поисках ласки и тепла, тут же ощутимо вздрагивает и каменеет всем телом.
Ритм дыхания ее меняется, а ладони становятся жесткими.
Черт… Рано я, похоже, вперся со своими предложениями… Но как-то вот привык, что женщина после качественного оргазма становится мягче, податливей. Дружелюбней, блять, становится!
Любая. Но не моя.
Ну что тут скажешь?
Везунок ты, Коняшка, права Мася. И Бур прав. И эти два засранца-хоккеиста…
Эвита сопит и пытается высвободиться из моих рук. Возится практически остервенело, неожиданно становясь сильной и верткой, как древняя игрушка из детства моей мамы — железная юла.
Я применяю силу. Ну а куда деваться? Не отпускать же, в самом-то деле?
Только-только, можно сказать, укрепил позиции… И на тебе, на первых же переговорах спалился, как дурак.
— Пусти, — коротко командует Эвита, тормозя с насилием в отношении меня и применяя тактику холодного мозгоклюйного взгляда.
Прямо обидно, блять! Только что кошечка — и вот на тебе! Хоть снова трахай! Хотя… Неплохая идея…
Прижимаю ее к себе ближе, лезу лапами в самое сладкое и самое мокрое место, недвусмысленно давая понять, что можно и повторить маневр… Тем более, что орудие еще не зачехлено, в полной, так сказать, боевой готовности… Практически. Еще чуть-чуть такой возни — и будет в полнейшей.
Эвита замирает, прикусывает нижнюю губу, и влажный блеск ее белых зубов заставляет нервно облизнуться. Хочу ее губы. Хочу смотреть, как она будет член мой сосать. Сейчас, блять. Сию же секунду.
Мягко исследую завоеванный плацдарм, надеясь вернуть наши переговоры к нужному мне градусу, но Эвита сильнее сжимает бедра, не пуская меня дальше.
И смотрит в лицо, жестко и серьезно.
На щеках ее еще вовсю горит румянец оргазма, а вот в глазах… Жесть в глазах, стальная пустота.
— Немедленно пусти, — повторяет она свой приказ, — не заставляй меня… Драться с тобой. Тебе не понравится.
— Угрожаешь, Эвита? — усмехаюсь, нахально и весело, делаю хорошу мину, короче говоря. Достоинство свое сохраняю. Ну и, опять же, нихрена ее не просекаю. Никакого позитивного движа, никакого правильного эмоционального настроя.
Холодная, чужая.
