Люсилл Мейс, которая вполголоса разговаривала с Питером
Кентом, внезапно рассмеялась и заметила:
– И я готова держать пари, что у тебя это получается.
– Еще бы, – хмыкнул он. – А то как же? Для меня это
единственный способ удержаться на ногах. Видите ли, это вполне естественно для
женщин – желать того мужчину, которого и все остальные женщины желают.
Следовательно, заставляя всех женщин желать меня, я могу заставить стремиться
ко мне и ту женщину, которую желаю сам. В противном случае, если меня не желают
все женщины, то и ни одна из них не обратит на меня внимания.
– А что, если не так? – возразила, смеясь, Люсилл Мейс.
– Нет, – отрезал Джерри, – только так, и не иначе. – И
затем, повернувшись к Эдне Хаммер, дерзко осведомился: – Ты с этим согласна,
любимая?
Та рассмеялась в ответ и заявила:
– Со мной пока это проходит, но учти, когда я запущу в тебя
свои коготочки поглубже, считай, что на тебе мое клеймо. Если увижу, как возле
тебя увивается другая, я пырну ее ножом.
Харрис, осторожно смешивая в миксере последние ингредиенты
коктейля, отметил:
– Дорогая, еще пара коктейлей, и ты станешь мыслить более
либерально.
На что Эдна отозвалась:
– Пошевеливайся, Джерри. Мистер Мейсон – сама галантность и
любезность, но я вижу, что его одолевают глубокие мысли… Знак Льва – ничего не
попишешь.
– А я разве не Лев? – спросил Джерри. – Меня тоже обуревают
глубокие мысли.
– Ты, – ответила Эдна внезапно серьезным тоном, а в ее
глазах вспыхнул торжественный огонь, – ты Бык, и мне это нравится.
Глава 6
Перри Мейсон, облаченный в пижаму, стоял у окна спальни,
глядя вниз, на небольшой дворик, залитый лунным светом. Большой дом,
выстроенный дугой так, что походил по форме на букву «U», был окружен
вымощенным плитами двором и с запада огорожен толстой стеной из необожженного
кирпича высотой в двенадцать футов.
Доктор Келтон, погрузивший свое огромное тело в одну из
двуспальных кроватей, потер глаза и зевнул. Мейсон обозревал кусты живой
изгороди, отбрасывавшие черные тени, фонтан, брызги которого, казалось,
походили на жидкое золото в эту темную ночь, тенистые беседки, обтянутые
материей навесы, зонтики от солнца и хаотично расставленные садовые столики.
– Восхитительное место! – вырвалось у адвоката.
Доктор Келтон снова зевнул и пробурчал:
– Не хотел бы, чтобы этот дом всучили мне в качестве
подарка. Слишком большой и излишне массивный. Особняк – это особняк. Бунгало –
это бунгало. А это напоминает отель, выстроенный вокруг экстравагантного
дворика. Меня это, честно говоря, не впечатляет и кажется несуразным.
– Я отношу это, – повернулся к нему Мейсон, – за счет того,
что ты провел здесь не слишком приятный вечер.
– Попал в точку, и я до сих пор не пойму, какого дьявола не
двинул домой после того, как осмотрел Кента.
– Ты забыл, что собирался встать с рассветом, чтобы
понаблюдать за отбытием брачной парочки.
Келтон энергично замотал головой в знак протеста:
– Нет уж, только не я. Я слишком долго занимаюсь медицинской
практикой, чтобы в полной мере ценить возможность хорошо выспаться тогда, когда
мне это удается. Я не стану вскакивать спозаранку ради какой бы то ни было
брачной парочки, отбывающей затем, чтобы пожениться в аэроплане.
– Не будь таким пессимистом, – запротестовал Мейсон. –
Подойди и взгляни на этот дворик в лунном свете, Джим. Разве это не прекрасно?
Доктор Келтон поворочался в кровати под аккомпанемент
матрасных пружин.
– Верю тебе на слово, Перри. Лично я не в восторге от этого
места. Мне станет намного легче, когда я выберусь отсюда.
– Беспокоишься, как бы кто-нибудь не всадил нож под ребра? –
подковырнул Мейсон.
Доктор Келтон, занятый очередным внушительным зевком, взмолился:
– Ради бога, гаси свет и отправляйся в кровать. После того
как я послушал, как вы, двое адвокатов, собачитесь друг с другом, меня так и
клонит в сон от скуки. Я… – Его прервал слабый скребущий звук в филенку двери.
Келтон сел, резко выпрямившись, и спросил тихим голосом: – Что это?
Мейсон, прижав палец к губам, призвал его соблюдать тишину.
Спустя минуту тот же самый скребущий звук повторился.
– Звучит так, – прошептал Мейсон, усмехаясь, – словно кто-то
с ножом для разделки мяса стоит прямо под нашей дверью, Джим. – Он приоткрыл
дверь на дюйм или два и не смог сдержать удивления. – Вы! – воскликнул он.
– Ну же, впустите меня, – потребовала Эдна Хаммер хриплым
шепотом.
Мейсон открыл дверь, и та, почти в неглиже, крадучись
проскользнула в комнату и повернула ключ в замке.
– Хотелось бы мне знать, – запротестовал доктор Келтон, –
что все это значит.
– А я думал, – заметил Мейсон, – что вы отправились в
Санта-Барбару.
– Не глупите. Как я могла поехать? И бросить дядю Питера,
который разгуливает во сне, а это одна из тех ночей, когда светит полная луна?
– Почему же вы раньше об этом не сказали?
– Потому что оказалась меж двух огней. Вы и дядя Питер
хотели отправить туда Эллен Уорингтон, чтобы она могла оказать помощь вашему
ассистенту. Естественно, она не поедет, если не поеду и я. Я могла все это
объяснить, но тут объявился Боб Пизли, и если он заподозрит, что Эллен
Уорингтон собирается отправиться туда одна, вернее, на пару с Джерри, то…
Короче, он просто прикончил бы Джерри, и на этом все бы и кончилось.
– Но я не понимаю, почему вы не могли сказать честно, что не
собираетесь ехать? – спросил Мейсон.
– Я не хотела, чтобы дядя что-то заподозрил. Он сразу бы
понял, что дело нечисто.
– И что вы сделали?
– Я пошла к автомобилю и выложила все начистоту Джерри и
Эллен. Они восприняли все как надо сразу же, как только уловили, что к чему.
Доктор Келтон съязвил:
– И по этой причине вы оба, в одних пижамах, должны ночью
собираться в моей спальне для совещания?
Эдна взглянула на него, засмеялась и поспешила успокоить:
– Не пугайтесь. Я не кусаюсь. Я хочу, чтобы мистер Мейсон
поприсутствовал рядом, пока я буду запирать дверь дяди Питера и встроенный
буфет.
– А почему вы не можете сделать это одна?
– Потому что, если что-то произойдет, я хочу, чтобы вы были
моим свидетелем.
– Свидетель не мое амплуа, – улыбнулся Мейсон. – Вот доктор
Келтон – другое дело! Выбирайся, Джим, и помоги девушке запереть замки.
