– Почему же, – возразил Мейсон, – просто ваш дворецкий
излишне подозрителен… А сейчас, когда ваш дядя уехал, какое это может иметь
значение?
– Имеет, да еще какое! – ответила она. – Я не могу
подставить Эллен Уорингтон. Вы не знаете Боба Пизли. Клянусь небесами, он
разорвет Джерри на клочки… во всяком случае, попытается.
Она не могла удержаться от смеха, представив, как невзрачный
Пизли приходит в ярость до такой степени, что набрасывается на широкоплечего
Харриса. Эдна забрала чашку и блюдце и прошла несколько шагов до следующего
инкрустированного столика и освободила защелку. Крышка откинулась, открыв
продолговатую нишу.
– Полагаю, первоначально это предназначалось для ножей,
вилок, ложек и салфеток, но сейчас скорее используется как тайник, – отметила
Эдна.
Мейсон наблюдал за девушкой. Повернувшись, она перехватила
его взгляд и спросила:
– Почему такое выражение?
– Какое выражение?
– Ну, какой-то особый взгляд.
– Не пойму, о чем речь?
– О чем вы сейчас думаете?
– Всего лишь о том, как мало шансов у нерасторопного
мужчины, когда ему приходится иметь дело с изощренной женской мыслью.
– Другими словами, это тонкий намек на то, что я занимаюсь
надувательством дяди, как вы полагаете.
– Это зависит от того, что вы понимаете под надувательством.
– Не вижу ничего дурного, чтобы использовать свои врожденные
способности для того, чтобы добиться желаемого, разве не так?
Он покачал головой и закончил:
– Особенно когда этим способностям сопутствует красота.
Эдна охотно пустилась в рассуждения:
– Хотела бы я быть прекрасной. Но увы! У меня прелестная
фигурка, и я об этом знаю. А вот черты лица неправильные. В моем лице слишком
много оживления. Думаю, чтобы девушка была по-настоящему красивой, ее лицо
должно быть спокойным. Мужчинам нравятся женщины, похожие на кукол, вы с этим
согласны?
– Как-то не задумывался… во всяком случае, с такой точки
зрения, – пробормотал Мейсон.
– Зато я постоянно ломаю над этим голову. Хотелось бы
правильно использовать свои прелести. А иначе зачем быть красивой? Большинство
людей думают, что я специально подбираю одежду так, чтобы подчеркнуть
достоинства своей фигуры. Да, это так! И я горжусь этим! Возможно, я язычница,
слегка животное. Боб Пизли говорит, что так оно и есть. Но я не желаю скрывать,
что у меня хорошая фигурка. Полагаю, что мне неведома скромность…
– Сдается мне, – перебил ее Мейсон, – что у вашего
дворецкого что-то на уме. Уж больно целенаправленно он к нам приближается.
Она смешалась, взглянула на дворецкого и негромко напомнила:
– Помните, он не должен знать о том, что прошлую ночь я была
здесь!
Только потом Эдна обратилась к слуге:
– Что такое, Артур?
– Прошу прощения, – ответил он, – но этот ящик буфета… я не
могу выдвинуть верхний ящик. Кажется, он заперт.
– Ох! – воскликнула она и добавила: – Вы уверены, что все
осмотрели в поисках ключа, Артур?
– Да, мэм.
– А смотрели в маленькой медной вазе, наверху, справа от
кувшина?
– Нет, мэм. Там не смотрел.
– Ну так давайте теперь посмотрим. Он должен быть где-то
там. – И девушка, многозначительно взглянув на Мейсона, заторопилась.
Адвокат догнал ее и пошел рядом, дворецкий последовал за
ними, держась на расстоянии двух шагов. Возле буфета она подергала ящик и
согласилась:
– Да, все верно. Он заперт, – и начала осматривать верх
буфета. Ее руки проворно ощупывали скрытые места. – Должен же он быть где-то
здесь, Артур, – произнесла она тоном фокусника, когда тот отвлекает внимание
зрителей от своих рук. – Ключ еще вчера был в ящике, это я точно знаю. Должно
быть, кто-то ненамеренно закрыл ящик и оставил ключ где-то поблизости.
Маловероятно, чтобы его могли унести. В этом ящике нет ничего такого, чтобы… Ну
вот он где! Прямо под складкой скатерти.
Дворецкий наблюдал, как она вставила ключ и повернула.
– Мне очень жаль, что пришлось вас побеспокоить, – извинился
он, – но я никак не мог его найти. Думал, возможно, вы знаете, где он
находится.
Эдна открыла замок, выдвинула ящик, внезапно у нее
перехватило дыхание, и она застыла, вглядываясь в отделанный бархатом ряд с
отделениями для столовых приборов. Вилка с черной, тщательно отделанной
костяной ручкой поблескивала в своем отделении, но место, где должен был
находиться разделочный нож, было пустым. Она многозначительно взглянула на
Мейсона, ее глаза потемнели от страха. Затем она спросила:
– Это то, что вы хотели, Артур?
– Именно, мисс Эдна, теперь все нормально. Я просто хотел,
чтобы ящик открыли. – Он взял несколько солонок и задвинул ящик.
Эдна Хаммер подняла глаза на Перри Мейсона, затем взяла его
под руку, стиснула предплечье и проговорила:
– Вернемся обратно в патио. Я люблю бывать там по утрам.
– Скоро вы ожидаете завтрак? – поинтересовался Мейсон. –
Думаю, следует пойти и разбудить доктора Келтона.
– Здесь редко завтракают вместе. В основном каждый
завтракает тогда, когда просыпается.
– Тем не менее, – многозначительно произнес Мейсон, – думаю,
что доктор Келтон оценит это по достоинству, если мы зайдем за ним.
– Да-да, понимаю, – быстро отозвалась она. – Конечно, вы
правы. Давайте зайдем к доктору Келтону.
Они пошли в сторону лестницы. Эдна тихо произнесла:
– Я не отпущу вас ни на минуту. Вы хотите заглянуть в
комнату дяди?
– Думаю, нам это не помешало бы.
– Не могу понять. Вы же не предполагаете, что есть какая-то
возможность… что…
Выждав, пока ее голос совсем затих, Мейсон спросил:
– Вы не заглядывали в ящик прошлой ночью, когда закрывали
его?
– Не-ет, – ответила она, – не заглядывала, но ведь нож должен
был быть там.
– Ну, – заметил Мейсон, – что увидим, то и увидим.
Девушка взбежала по лестнице впереди него; ее ноги так и
летели по ступеням, но когда она приблизилась к спальне дяди, то отшатнулась и
выдохнула:
– Как бы то ни было, я боюсь того, что предстанет нашим
глазам.
– Его комнату еще не убирали? – поинтересовался Мейсон.
– Нет, горничная не заправляет кровати до девяти часов.
