– Какой, к черту, шанс, – прервал его Мейсон. – Они смогут
установить этот факт и без ваших показаний – хотя бы потому, что Эдна закрыла
ящик и держала ключ у себя. Ежу понятно, что разделочного ножа там и не могло
быть.
– Но они не знают, что я заперла ящик, – заметила Эдна. – Я
поклянусь, что не закрывала. Я…
– Вы будете говорить только правду, – оборвал ее Мейсон. –
Всякий раз, когда речь заходит о даче ложных показаний, хотя бы ради того,
чтобы вытащить клиента, я отказываюсь от дела. Если он не виновен, мы сумеем
доказать это.
Зазвонил телефон, Делла Стрит сняла трубку, а затем передала
ее Мейсону:
– Звонит Пол Дрейк и говорит, что это чертовски важно.
Мейсон поднес трубку к уху. Голос Дрейка с несвойственным
ему возбуждением произнес:
– Ты хотел знать, куда отправится Дорис Салли Кент, пока
будет находиться в Лос-Анджелесе? Мои люди постоянно докладывают мне по
телефону. Прямо сейчас я вижу ее зеленый «Паккард» на стоянке напротив твоего
офиса, а она собственной персоной направляется к тебе в контору. Думаю, тебе
понадобится минута или две, чтобы навести в доме порядок.
Мейсон оборвал смешок Дрейка тем, что бросил трубку.
– Слушайте, вы оба, – сказал он. – Дорис Кент находится на
пути сюда. Возможно, она собирается сделать мне предложение. Если она наткнется
на вас в коридоре, все может сорваться. Мисс Стрит отведет вас в соседнюю
комнату. Когда на горизонте станет чисто, вы сможете проскользнуть в коридор.
Эдна, возможно, вас уже поджидают на улице у выхода с повесткой. Не вздумайте
чего-нибудь выкинуть. Будьте маленькой леди и держите язык за зубами. О’кей,
Делла, проводи их в библиотеку.
Стоило Делле Стрит вернуться, как зазвонил телефон Мейсона и
одна из девушек в приемной доложила:
– Миссис Дорис Салли Кент настаивает на том, чтобы увидеть
вас по делу, не терпящему отлагательства.
Мейсон ответил:
– Впустите леди! – положил трубку на рычаг и обратился к
Делле Стрит: – Исчезни в своей комнате, Делла, и делай пометки во время
разговора.
Он щелкнул выключателем, которым переключил микрофон на
личный офис секретарши. Затем ожидающе взглянул на дверь, ведущую в приемную.
Делла Стрит уже закрыла дверь своего офиса, когда служащая
впустила привлекательную женщину лет тридцати или немногим больше, в больших
голубых глазах которой сияла улыбка, предназначенная Мейсону.
Мейсон окинул ее критическим взглядом, отметив про себя ее
красивые лодыжки, выставленные напоказ в той степени, чтобы возбудить интерес,
не утолив при этом любопытства, пухлые красные губы, слегка тронутые помадой,
великолепные белокурые волосы. Без малейшей тени смущения она направилась к
столу Мейсона, протянула ему руку и сказала:
– Мило с вашей стороны, что согласились принять меня.
Мейсон указал на стул.
– Весьма наслышана о вас, – добавила она, разворачивая стул
так, чтобы не только сидеть к нему лицом, но и чтобы он мог видеть ее ноги,
которые она положила одну на другую. – Мне говорили, что вы очень толковый
адвокат.
– Моя репутация, – ответил Мейсон, – во многом зависит от
того, кто говорит: истец или ответчик.
Ее смех звучал приятно.
– Ну, не будьте таким! – сказала она. – Вы прекрасно знаете
себе цену. Почему бы не признать это? Беда мне с адвокатами – вечно они опасаются,
что кто-то заманит их в ловушку.
Мейсон не улыбнулся.
– Будь по-вашему, – ответил он. – Признаю, что я хороший. Ну
и что дальше?
В ее глазах промелькнула легкая тень беспокойства, когда она
оценивающе взглянула на него. Но улыбка осталась – пухлые красные губы слегка
раздвинулись, открывая ровные белые зубы.
– Итак, вы защищаете дорогого старину Пита, – сказала она.
Мейсон ничего не ответил.
– Вы сможете его вытащить?
Он только кивнул в ответ. Она открыла сумочку, достала
сигаретницу, открыла ее и протянула Мейсону.
– Нет, благодарю, – отказался он. – У меня свои.
Он достал одну из своего портсигара. Она слегка склонила
голову набок, в глазах светилось ожидание. Мейсон перегнулся к ней и поднес
спичку к ее сигарете. Их глаза встретились.
Она сделала большую затяжку, выпустила две струйки дыма
через чувственные ноздри и сказала:
– Я пришла узнать, могу ли я чем-нибудь помочь?
Мейсон поднял брови.
– Помочь отмазать бедного Пита, – уточнила она.
– Смотря что вы имеете в виду.
– Я могла бы подтвердить, что знала о том, что вот уже
некоторое время он страдает от прогрессирующего душевного расстройства, от
которого становится раздражительным, особенно по ночам. Очень часто он
испытывал мучительные галлюцинации. Я думала сначала, что он пытался убить
меня, но теперь, мысленно возвращаясь к этому и вызывая в памяти некоторые
детали, которые тогда казались несущественными, пришла к выводу, что бедный
Питер просто очень психически больной человек. У него было сильное нервное
потрясение в Чикаго, от которого он так и не оправился.
– А еще что?
Она взглянула на Мейсона, слегка нахмурившись. Улыбки на ее
губах уже не было.
– А что вы еще хотите? – спросила она.
– Все, что вы считаете нужным сообщить мне.
– Не думаю, что мне следует сообщать что-либо еще, пока не
выясню, чего мне ожидать от вас.
– Например?
– Например, собираетесь ли вы сотрудничать со мной.
Мейсон медленно ответил:
– Пока не вижу, каким образом можно поставить вопрос о
сотрудничестве, миссис Кент. Если у вас есть что мне сообщить, я охотно это
выслушаю.
– Я могла бы подтвердить множество вещей. Возможно, если бы
вы мне намекнули, что вам необходимо для построения защиты, я могла бы выбрать
то, что оказалось бы существенным для вас. Видите ли, в повседневных контактах
в семейной жизни происходит многое, которое хотя и забывается, но не до такой
степени, чтобы при определенных обстоятельствах нельзя было бы освежить в
памяти. Следовательно, если вы скажете мне, чего бы вы хотели, я вполне могла
бы вспомнить. Вам не следует опасаться за меня во время перекрестного допроса.
Я смогу за себя постоять.
– Вы имеете в виду, что сможете повлиять на присяжных?
– Ну, если вы ставите вопрос так, то да.
– Очень хорошо! – ответил Мейсон. – Оставьте свой адрес, и я
войду в контакт с вами, если что-нибудь надумаю.
