– Вы слишком заняты для этого?
– Да, слишком занят.
– И как долго вы были весь в делах?
– Не один год.
– И вы не меняли очки все это время, пока были слишком
заняты работой?
– По большей части – да.
– Тогда выходит, что вы не меняли очки вот уже много лет,
так?
– Да… Впрочем, нет, я имею в виду…
– Меня не интересует, что вы имеете в виду. Мне нужны только
факты. Ответьте, как давно вы не меняли очки?
– Затрудняюсь ответить.
– Когда вы последний раз подбирали очки до четырнадцатого
числа этого месяца?
– Этого я вам не могу сказать.
– Возможно, лет пять тому назад?
– Не знаю.
– Тогда, может, десять лет тому назад?
– Нет, это слишком давно.
– И первая вещь, которую вы сделали после того, как
рассказали окружному прокурору о том, что видели, – это отправились на
консультацию к окулисту и подобрали новые очки. Разве это не правда?
– Это было не первое, что я сделал.
– Но тогда одна из первых вещей, сделанных вами, – так?
– Не знаю.
– Но в тот же вечер, когда вышли от окружного прокурора?
– Да, в тот же вечер.
– И вы сразу же застали окулиста в его кабинете.
– Да, застал.
На губах Мейсона играла зловещая улыбка.
– Вы застали его там, мистер Дункан, потому что позвонили
ему заранее и договорились, чтобы он вас принял, разве это не правда?
Дункан смешался на момент, а затем ответил:
– Нет, я не звонил окулисту.
Мейсон нахмурился, как бы размышляя, а затем с торжеством
спросил:
– А кто же звонил ему?
Блэйн вскочил с места.
– Ваша честь, – заявил он, – возражаю, так как этот вопрос
не по существу, неправильно сформулирован и направлен на то, чтобы отвлечь
внимание присяжных. Какая разница – кто звонил окулисту?
– Разница есть, учитывая ответы, которые дает свидетель, –
возразил Перри Мейсон. – Этот свидетель – сам адвокат. Я вправе подвергнуть
сомнению его показания, выяснив, в каком состоянии находилось зрение свидетеля
тогда, когда он наблюдал своими глазами то, о чем говорит на суде. Он сам
признался, что нуждается в очках, признался, что очки, которые носил, ему не
вполне подходили, причем вот уже не один год. Я вправе также выяснить, какую
цель он преследует, давая такие уклончивые ответы.
– Согласен, – заявил судья Маркхэм, – разрешаю ему ответить
на этот вопрос. Кто звонил окулисту, мистер Дункан, отвечайте, если вам
известно.
Дункан смешался.
– Ну так что же, – поторопил его Мейсон. – Отвечайте!
Едва различимым голосом Дункан произнес:
– Мистер Блэйн.
– Тот самый помощник окружного прокурора, – во всеуслышание
пояснил собравшимся Мейсон, – который только что заявил протест против моего
вопроса, объявив его неуместным и не имеющим к делу никакого отношения.
Волна смеха прокатилась по залу суда. Даже судья Маркхэм
позволил себе едва заметно улыбнуться.
– Призываю вас, защитник, к порядку, – строго сказал он и
добавил, взглянув на часы: – Подошло время сделать перерыв в судебном
заседании. Думаю, за сегодняшний день нам удалось достичь некоторого прогресса.
Суд откладывается до завтра и передает присяжных под опеку шерифа, который
должен следить за тем, чтобы к ним никто не приближался, не общался, за
исключением тех случаев, когда это никак не связано с делом. Суд откладывается
до десяти часов следующего утра!
Глава 20
Мейсон, нахмурившись, расхаживая взад и вперед по офису,
взглянул на Деллу Стрит. Неяркий свет несколько смягчал суровые складки на лбу
адвоката.
– Будь все проклято, Делла, – сказал он, – что-то не
сработало.
– А что именно?
– Не могу понять, где мы дали промашку с миссис Кент.
– Вы о ней ничего не слышали?
– Ничего. Ты уверена, что этот Причард встретился с ней?
– А то как же? Он увивался вокруг меня, но сразу бросил, как
горячую картофелину, как только я ему рассказала про деньги миссис Кент.
– Смазливый тип?
– На загляденье.
– Как твое сердчишко, не екнуло?
– Мое – нет, а вот насчет других не уверена. В
привлекательности ему не откажешь.
– Какие у него волосы?
– Удивительные: темно-каштановые, вьющиеся. Свет в них так и
отражается. Мальчишеское лицо без единой морщинки. Маленькие подстриженные
усики. Прекрасно одевается, и его губы восхитительны, особенно когда говорит.
Послушали бы вы, как отчетливо он произносит каждое слово. А когда танцует –
чувствуешь себя в его объятиях как пушинка.
– А как она – дрогнула?
– Да еще как! Смотрела на него во все глаза.
– Может, покажешь, как именно?
– Если хотите – пожалуйста! – ответила она с вызовом. Он
сделал к ней быстрый шаг. Глаза Деллы восхищенно взглянули на лицо Мейсона. –
Только в интересах дела, – добавила она поспешно.
Его рука уже почти коснулась ее, когда в дверь, выходящую в
коридор, деликатно постучали. Мейсон мгновенно замер. Стук повторился.
– Готов поспорить с тобой на пять долларов – это Дорис Салли
Кент, – сказал он.
Делла Стрит метнулась к библиотеке.
– Я знала: что-то должно произойти, – заметила она, рывком
открывая дверь. – Не забудьте включить внутреннюю связь. Блокнот и карандаши у
меня там. – Делла поспешно захлопнула дверь за собой.
Мейсон открыл дверь, выходящую в коридор. Дорис Салли Кент
одарила его улыбкой:
– Я знала, что найду вас здесь, мистер Мейсон.
Она вошла в комнату, все еще улыбаясь, и села в кресло так,
чтобы ее белокурые волосы выгодно выделялись на фоне черной кожаной обивки.
– Усердно работаете? – спросила она.
– Да.
– Извините, что помешала, но я подумала, что, возможно, вам
будет интересно.
– У вас есть адвокат?
– У меня? Сейчас нет.
