– Придётся идти на штурм, – Ван поправил повязку. – Надеюсь, без демонов, шэнми.
– Всё зависит от вас, господин генерал, – Амань подобрал с карты резную фигурку, обозначающую столицу Канрё. – Император приказал мне выиграть, чьими силами – не важно.
– Четверть солдат, господин Цинь. Ваше появление забрало четверть армии.
– Другая четверть сгорела. Какое счастье, что у нас осталась ещё половина личного состава, не правда ли?
Ван скрипнул зубами и хотел было что-то добавить, но в шатёр вошёл солдат, поклонившись обоим аристократам.
– Господин Цинь, из госпиталя передали, что ваш сын пришёл в себя.
– Спасибо, – Амань сжал фигурку и слегка склонил голову набок. – Что ж. Через два дня мы будем готовы к штурму, генерал. Вы же изучили бумаги, которые предоставил Чжан?
– Безусловно.
– Тогда не мне вам объяснять, что запасов кристаллов Чанкина недостаточно на всю страну. Учитывая записи торговцев, Канрё остаётся только защищать столицу. Возьмём её, и истории конец.
– Надеетесь поскорее вернуться в Лоян?
– Такова была воля Императора, – Амань безразлично пожал плечами. – Чтобы не усугублять ваши потери, предлагаю зайти с двух флангов. Не важно, на кого будет отвлечена стража – на солдат или на… мои силы. Закончим за день, кто-то пробьёт оборону.
– Согласен.
– Видите, мы прекрасно умеем находить общий язык, – Амань подбросил резную фигурку, и она вспыхнула чёрным пламенем, сгорая в воздухе. – Подумайте о позиционировании, я скоро вернусь.
– Рад, что ваш сын в строю.
– Как и я тому, что вы не совершили измену, генерал. Империя потеряла бы прекрасного полководца.
***
Его сын стоял у шатра, бледный и самоуверенный, как обычно. Больше всего на свете Аманю хотелось взять его за шиворот и повесить болтаться на воротах родового поместья на пару дней, чтобы тот хорошенько подумал о своём поведении, но вместо этого он только холодно оглядел Кана. Хвала Небу, в доспехи ещё не вырядился и на коня не вскочил.
– Ну что, и как тебе воюется?
– Отец…
Амань вздохнул и обнял Кана, на секунду вцепившись в него так, что мальчишке стало даже больно. Было что-то ненормальное в движениях отца, но это не было похоже на того монстра, которого он видел на берегу реки.
– Кх-х… задушишь.
– Бездна тебя знает, может, я в последний раз тебя вижу. Пятнадцатилетний идиот, – Амань отпустил сына и нахмурился. – Что сказал лекарь?
– Жить буду. Отец, Хонгха…
– Не то, что я хотел тебе показывать.
– Но это был ты.
– Я. Теперь ты сам увидел, за что на самом деле не любят нашу семью. Возможно, придётся повторить при осаде, так что как-нибудь смирись со своей памятью и не смотри на меня побитым щенком.
– Подожди, – Кан покачал головой. – Все эти… тени… демоны. И то, что в подвале. Что ты сделал тогда?
– Тогда?
– Когда я был маленьким.
Отец замер, удивлённо взглянув на сына. Помнит? Он-то надеялся, что Кан и Сюин забудут ритуал или посчитают его дурным сном. Память резко выбросила на волю воспоминания о безжизненном детском теле, из которого он самолично вынул душу, а потом…
– Защитил. От всего, что ты видел на берегу. Тебя это не коснётся, как и всё, чем я занимаюсь, – Амань помедлил и поправил повязку с лекарством на голове Кана. – Если кто-то и убьёт тебя, то только я, и то за твою беспросветную глупость. Иди уже, переоденься, если не собираешься в таком виде завоёвывать свою первую столицу.
– Я уже завоевателем стал?
– Малолетним. Не переживай, это твоя первая и последняя столица. Император предложил прекрасное место службы.
– Я не хочу в гарни…
– О, не переживай, тебе понравится. И никакой спокойной охраны с прекрасным довольствованием и карьерным ростом, – всё, как ты любишь. Ты хорошо помнишь карты границ Линьцана?
Он всё исправит. Амань не спал эти два дня и теперь надеялся, что сможет умереть на пару часов, а потом он разберётся – с сыном, с Ваном и с Канрё. Впервые в жизни мысли о Севере и верховном жреце Линьцана успокаивали шэнми – там будет как минимум безопасно.
Глава 9. Дэмин
Лоян, столица Империи Хань, состоял не только из Запретного города и кварталов, в которых жили знать и ремесленники. Между внутренними и внешними стенами столицы расположился район бедняков, грязное и тёмное место, где крошечные лачуги жались друг к другу глиняными боками, а точное число их обитателей было известно лишь Небу. Здесь правила нужда: за крышу над головой приходилось драться, не хватало ни тепла, ни еды, ни даже света. Цена человеческой жизни могла равняться чаше риса, да и то если повезёт. Цинь Кан совершенно не знал, каково это – жить на улице, воровать, чтобы не умереть с голоду, и не иметь за спиной ни имени, ни последнего гроша.
Зато знал Цинь Дэмин.
Никто не мог сказать, сколько лет этому мальчику, и где его нагуляла безумная мать. Дэмин рос, как дикий зверёныш, в том клоповнике, что по местным меркам всё ещё можно было считать домом. С самого детства он слушал бесконечные истории о придворном маге, который, по заверению матери, являлся его отцом, но выдумывала женщина почти так же много, как и пила: не проходило и дня, чтобы она не сжимала чарку с дешёвым пойлом трясущимися руками. Чем старше Дэмин становился, тем больше сомневался в каждом сказанном слове, но никогда не спорил: мать была выше и сильнее, а значит, она и права.
Но рассказывала она самозабвенно: про далёкие острова, где правит великий царь и поклоняются не Небу, а Солнцу, про то, как Цинь Амань прибыл туда и увёз её, а потом… Потом, если мальчик был слишком легкомыслен, чтобы успеть скрыться, матушка переходила к побоям, повторяя, что он – сын демона, чёртово отродье, которому место на костре. Как Дэмин выжил,не знал даже он сам, но прятаться и молчать, чтобы не привлекать к себе внимание, мальчик научился раньше, чем ходить. И всё же его наследство состояло из фамилии, которая не стоила в этом месте ничего.
В тот день, когда армия возвращалась в столицу, Дэмину было абсолютно наплевать, даровало ли Небо победу над Канрё или нет. Его жизнь была далека от проблем государства, их перебивала стойкая нужда найти себе еду любыми способами. Тяжёлая работа в подпольных мастерских чередовалась с попытками хоть что-то украсть. За каждую чашу риса нужно было платить, а за возможность заработать – делиться. Дэмин не верил никому и почти не говорил: не потому, что не умел, а потому, что взвешивал каждое слово. И если Кан, который понятия не имел о его существовании, рос и становился сильнее, то Дэмин хоть и был ненамного младше, но выглядел, как ребёнок, – без солнца и мяса он был обречён если не умереть, то точно не вырасти.
А ещё у Дэмина был секрет, о котором он никому и никогда не собирался рассказывать…
