Вит почти не изменился. Пирсинг всё там же, правда, под курткой скрывались татуировки, которых становится всё больше, и волосы парня значительно укоротились. Не могу не отметить, что так ему даже лучше. Только вот вторая разумная половина была права. Красота Вита становится пустым звуком, когда наружу вылезает его чёрствость.
– Да, – хрипло выдыхаю, затем отворачиваюсь от него, прочищаю горло, – так и будем говорить. – Поспешно смахиваю выбившиеся волоски, защекотавшие лоб. – Дальше я начала работать ассистентом группы, и мы… – ещё раз откашливаюсь, прежде чем продолжить: – полюбили друг друга.
– Мне ведь не придётся это доказывать? – усмехается Вит, стискиваю челюсть.– Я не собираюсь позориться, беря пример с Гая, и орать на весь двор о своих чувствах. Которых, к тому же нет.
Сердце ёкает. Больно, но другого ведь я и не ожидала. Поворачиваюсь, смотрю на парня, принявшегося постукивать пальцами по столу. Он нервничает, и на том спасибо.
– Таких жертв от тебя не потребуется, не беспокойся, – успокаиваю его, язвительно хмыкнув. – Тебе лишь надо будет на публике изображать хотя бы капельку заботы и… уважения.
– Я всё думал, когда ты припомнишь мне вчерашнее. – Вит хищно улыбается, оголяя зубы. – Вместе всего день, а в меня уже летят типичные женские претензии?
– Вот уж нет! – Скрещиваю руки на груди. – Если не хочешь, чтобы нас раскрыли в первый же день, не выкидывай свою девушку из машины посредине дороги!
Вит фыркает.
– Именно поэтому я и не бросил тебя в баре. А оставил около кафе, где ты могла посидеть в ожидании такси.
– А! – огрызаюсь я. – Ну это же всё объясняет.
Мы уставились друг на друга. Я раскраснелась от негодования, а Вит улыбался, явно наслаждаясь моей реакцией и нашей перепалкой в целом. Цель его жизни – это сводить меня с ума?
В дверь позади меня пару раз несильно стукнули, но я все равно вздрогнула.
– Уля? – послышался голос Вили. – Могу я открыть дверь? – Открываю рот, чтобы ответить согласием, но она продолжает: – Тут к тебе пришли. Твоя мама и…
– Чёрт, – простонала я, ощутив, как все внутренности рухнули в пустоту.
Я знала, что она придёт, но не думала, что это случится так скоро!
Глаза заметались по комнате в поиске выхода, но упираются в парня. Вит не двигается, уставившись на дверь, зато я кинулась к нему, решив, что лучше всё равно не придумаю.
Парень в шоке поднимает голову, когда я приземляюсь ему на колени. Синие глаза странно заблестели, но мне некогда обращать на это внимание. Обхватываю его лицо дрожащими руками, наклоняю голову, запечатав его рот своим. Только и оставалось молиться, чтобы Вит не скинул меня с себя.
Но в следующую секунду страх испаряется, когда я чувствую его обжигающие руки на своей талии. Они крепко сжали меня, не давая пошевелиться, а губы раскрылись, предлагая большее.
– Подождите! – пискнула Вили, но дверь со скрипом открылась, ударившись о стену.
– Ульяна! – прорычала мама, ворвавшаяся словно ураган.
ГЛАВА 17
POV Ульяна
Могу собой гордиться: мне удалось шокировать бесчувственного Вита Грома. Его глаза, так же как и мои, широко распахнуты. От яркости синего цвета дух захватывает, одновременно завораживая и пугая. И это уже не глубины океана, а космос, в котором я – мелкая щербинка.
Он уставился на меня, а моё сердце ударилось о рёбра. По телу проносится импульс, когда его пальцы врезаются в мою кожу сквозь тонкую ткань блузки. Горячее дыхание опаляет щёку, когда он резко выдыхает.
– Ох, чёрт! – крякает Вили, затем растягивает: – Простите, ребят. Я старалась их остановить.
Их? Выплываю из плена собственных эмоций, обращаясь в слух. Позже стоит извиниться перед Вили. Уверена, моя снобистская матушка не утруждала себя элементарной вежливостью.
– Уля, – охает Тина. А она-то чего пришла?
– Ульяна! – рокочет строгий материнский голос, а я закрываю глаза, чтобы, прежде всего, не видеть реакцию Вита. Мама злится, и её вовсе не смутило, что она вломилась без разрешения в интимный момент. Моим родственникам явно не знаком стыд, ведь он присущ простым смертным, а не аристократам. – Ульяна, немедленно прекрати это безобразие!
Вит как по команде разжимает руки, я вскакиваю и поворачиваюсь к родительнице.
– Мы не ждали гостей, – выдаю, поправляя выбившиеся пряди волос, и даже не приходится изображать возбуждение, я и так дышу слишком часто.
Глаза матери сверкают негодованием, гнев натянул кожу на скулах лучше любой пластики. Но, несмотря на гнев, внешний вид являет собой эталон приличия. Если бы я увидела её на улице, то решила бы, что она отправилась на скачки.
Строгое платье молочного цвета и дорогого кроя. Поверх него тёмный блейзер.
На ногах у мамы дорогущие туфельки на шпильке, на голове маленькая шляпка, а в руках мини клатч, куда поместится только безлимитная карта и помада.
Возможно, это мне сейчас просто слишком душно, но я задаюсь вопросом: ей не жарко?
Тина же одета примерно также, но с поправками на свое беременное состояние.
Морщусь, впервые замечая неуместность данного стиля в контексте современных реалий. Я много раз ловила на себе вопросительные взгляды других сотрудников, но никогда не смотрела на себя со стороны. Что ж, видимо, время пришло. В глаза попало бревно собственных двойных стандартов.
Смотрю на покрасневшую от неловкости Вили, на её лёгкий топ, свободный джинсовый комбинезон, мягкие кеды. И пусть её кудрявые волосы скрывают опущенные вниз глаза, а руки спрятаны в карманы, она выглядит гораздо выигрышнее меня.
Неужели для того, чтобы понять это, нужно было просто притащить сюда свою мать?
Я проклинала мир, в котором родилась и выросла. Отчаянно хотела оказаться в другой среде, окружённая нетитулованными людьми, но продолжала следовать манерам, вбитыми вместе с элементарными навыками.
Я не в восторге от мира, в котором мне сейчас приходится существовать, но я люблю людей, которые, так же как и я, лавируют в шоу-бизнесе, чтобы исполнить свою мечту. И при этом я всячески старалась оградить себя от его влияния. Словно хотела усидеть на двух стульях одновременно.
Пусть я и хорошо выполняла свои обязанности, но всегда гордо задирала нос, осуждая за пренебрежение правилами и лёгкость бытия.
Слышу скрип стула позади себя. Подбородки мамы и сестры резко вскидываются, чтобы уставиться на Вита, возвышающегося позади меня. Лица родственниц вытягиваются, а глаза буквально лезут на лоб.
Да, я всё ещё помню, какую бурю эмоций ощутила, когда впервые увидела его, поэтому без труда понимаю, что чувствуют сейчас мама и Тина. И знаю, что они видят.
Плечи уверенно расправлены, натягивая тёмную футболку на торсе. Чёрные брюки обтягивают длинные ноги. Сегодня слишком жарко для кожанки, поэтому видны все татуировки, обвивающие его руки, предавая ему угрожающий вид. Смоляные волосы зачёсаны назад, в ухе сверкает серёжка, а в носу колечко пирсинга, смягчая угловатость скул и резкость челюсти, словно высеченной из камня.
