Замечательно! Ещё и чай попьют.
Они входят на кухню следом за мной.
– У вас очень милая внучка, – безобидно для бабушки замечает Шейн, но я понимаю, что это камень в мой огород.
– Внучка? – удивляется бабуля, оборачиваясь к нему. – Какая ещё внучка?
И почему меня это уже не удивляет?
– Да, – как ни в чём не бывало, Шейн указывает на меня всей кистью, – Салли. Разве она не ваша внучка?
Он, видимо, привык общаться со старушками в маразме, волонтёр хренов.
– Салли? – Бабушка смотрит на меня так, словно впервые увидела. И это не я нахожусь здесь всю неделю. – Но тебе ведь десять лет.
Десять лет? Я открываю рот, закрываю, затем вновь открываю. Что я могу сказать?
– Да, бабуль, – скрещиваю руки на груди, – было девять лет назад.
Внутри что-то неприятно кольнуло. Это ведь не очень нормально, да? Я ничего не знаю о старческих недугах, но все же…
Я мотнула головой. Она не моя бабушка, а Маркуса. Вот пусть он с ней и разбирается.
– Ты куда? – спрашивает Шейн, когда я обхожу их, двигаясь к выходу из кухни.
– Я не хочу чай.
Я поднимаюсь в комнату, не настроенная больше смотреть на них. Пусть себе воркуют, попивая чай исключительно вдвоем.
Я медленно сажусь на кровать, запуская пальцы в волосы, распуская пучок. Откидываюсь назад, запрокидывая руки вверх.
– Я, почему-то, представлял твою комнату совсем иначе. Странно. Не похоже, что она твоя.
Я вскидываюсь, быстро садясь. Чёрт, почему я не заперла комнату, как обычно это делаю?
– Какого хрена ты сюда поднялся? – рыкнула я. – Ба!
Шейн вошел в мою комнату, как к себе домой.
– Она пошла в магазин, – просветил он меня. – У вас не оказалось заварки.
Я вскочила на ноги, понимая, что мы остались в доме одни.
– Пошёл вон!
– Почему твоя комната в таком состоянии? Словно нежилая.
Я опешила. Да, она не жилая. Из всего, что здесь есть, я использую только кровать и прикроватную тумбу. Все остальное лежит именно так, как оставил хозяин. Я даже пыль не смахиваю.
Это не моя бабушка. Это не мой дом.
– Это не моя комната.
Я решила поселиться в комнате Маркуса. Не хочу заходить в те апартаменты, которые когда-то были отведены мне.
Там обитала другая я. Она была маленькой наивной девочкой, ещё не знающей, кто её мать на самом деле. Она наивно верила, что когда-нибудь брат признает её, захочет узнать.
Но вскоре даже эта маленькая надежда рухнет, и девочка столкнётся с реальностью, которая окажется намного страшнее, чем её кошмары.
Наивная, скромная девчушка. Несостоявшаяся, роковая соблазнительница. И вышедшая из тюрьмы по УДО сломанная кукла.
– А чья?
Я мотнула головой, не желая посвящать его в дела семейные. Я и так слишком много сказала.
– Ты такая… – он щёлкнул пальцами, пытаясь подобрать правильное слово, – чудная.
– Чудная?
– Да, – кивает Шейн. – Странная, необычная.
– На себя посмотри, – фыркнула я. – Твоё поведение тоже не поддается объяснению.
– Это почему? – Он захлопал ресницами.
– Почему ты ничего не сделал, когда Ред оскорбил тебя при всех?
– А что я, по-твоему, должен был сделать?
Я вздёрнула брови, как бы спрашивая: ты серьезно?
Шейн рассеянно посмотрел на меня, затем отвернулся к окну, открывающему вид на бетонный подъезд к гаражу – не очень живописно.
– Ред – отморозок, – выдохнул парень, глядя в окно. – И единственное, что он может – это провоцировать.
– И что? Он назвал тебя слабаком на глазах у всей школы.
Поздравьте меня, я – Капитан Очевидность.
Шейн хмыкнул.
– Я доказал обратное.
– Чего? – Может, я что-то пропустила? – Когда это ты это сделал?
– Я не повёлся на его провокации.
– И?
Шейн повернулся ко мне.
– Ты тоже не понимаешь, да? – В его голосе было столько грусти. Я не знала, как реагировать. Но уже через секунду Шейн отряхнулся, вновь становясь собой. – Насилие – не выход.
Позволю себе с ним не согласиться.
– Я мог кинуться на него, разбить ему морду. С моими физическими данными это было бы легче легкого. Но… – он остановился, шагнув ко мне. – Это бы и сделало меня слабаком.
– Что за бред? – Я нахмурила свои тонкие брови.
– Сдержаться – вот в чем сила, – сказал Шейн, опустив глаза в пол. – Это моё мнение. Я считаю, что только слабаки ведутся на провокации. Гораздо… – он сжал кулаки, – гораздо проще поддаться ярости, охватившей тебя. Проще выплеснуть гнев, чем сдержать его.
Наверное…
Но мне никогда этого не понять. Я ведь не собираюсь даже пытаться сдерживаться. Мои обидчики всегда получают по заслугам…
***
– Ты точно сделаешь всё, как надо?
– Обижаешь, – проговорила Анжела, заправляя свои сиськи обратно в лифчик, но они вновь стремились выбраться на волю.
– Я не для того все это устраивала, – я развела руками, показывая комнату, которую закрыла для посетителей на эту ночь. – Пришлось даже заплатить его дружку, чтобы он притащил этого ублюдка в «Подземелье» сегодня.
– Мне нравится новая Салли, – мурявкнула Анжела, сгибая и разгибая пальцы с острыми ноготками, имитируя кошку. – Она такая дерзкая.
– Заткнись, – буркнула я, сквозь стиснутые зубы.
Мой телефон пиликнул. Я посмотрела на экран, на котором высветилось смс-сообщение.
– Они на месте, – сказала я Анжеле. Та спохватилась, вскочив со стула.
– Я пойду, найду Гайду.
Я оскалилась, чувствуя трепет внизу живота. Сегодня он получит по заслугам.
Тогда, в моей комнате, он чувствовал себя королём. Он думал, что унизил меня. Но он ошибается. Это я унижу его.
Я тщательно все спланировала. Месть будет подана на блюдечке с голубой каёмочкой.
Месть – это блюдо, которое подают холодным.
Пф-ф! Я вас умоляю.
Моя будет чертовски горячей. Она будет пылать и дымится. Так же, как и его самоуверенность.
Я поправила свой стрип-костюмчик, состоящий из коротенького латексного платья, сапог, достающих до бедра, на высоченных каблуках. Немного растрепала длинные волосы, которые нарастила пару дней назад.
