Я смотрю вверх. Действительно, очень красиво. Синева покрыта платиновыми мерцающими точками. Если приглядеться, то сияющие звёздочки выстраиваются в причудливые эскизы.
Я никогда не лежала вот так, глядя в ночное небо. Но сейчас смотрю и чувствую себя словно во сне. Я позволяю себе расслабиться рядом с ним. Вокруг ни души, а тишину заглушают лишь тёплый ветер и наши тихие голоса. Здесь не нужно кричать, каждый шорох как на ладони.
– Только не говори, что ты ещё и астроном. – Я закатываю глаза.
– Нет, но я знаю несколько созвездий. Девушкам нравится.
– Все! – Я взмахиваю рукой. – Я тебя раскусила! Очкарик – это твоё прикрытие.
– Интересно, для чего?
Шейн заинтересовался.
– Чтобы усыпить бдительность. Жертва даже не подозревает, что её ждёт, пока ты не привозишь её сюда и не трахаешь под звёздным небом.
– Я не…
Шейн закрыл глаза, сморщился, словно я сделала ему больно. По его лицу быстро промелькнула тень, но парень сел и отвернулся от меня. Я поняла, что ляпнула что-то не то.
– Шейн? – Моя рука коснулась его напряжённых плеч. – Я ведь пошутила.
– Девушки, с которыми я занимался сексом, не были жертвами. – Его голос становится серьёзным. – Я никогда ничего не беру насильно.
Мне ли не знать?
– Я знаю, – сглатываю. Вчера он столько раз говорил, что остановится, если мне что-то не понравится. Он был ласков и терпелив.
Вчера я не задумалась об этом. Но видя его реакцию сейчас, что-то шевельнулось в груди. Вчера он был расстроен, сказал, что устал. Сегодня я узнала о каком-то суде, Мие и Майкле. Уверена, что существует взаимосвязь между всем этим. Но какая? Что связывает Мию, Майкла и страх Шейна?
– Это как-то связано со вчерашним судом? – осторожно задаю вопрос.
– Откуда ты знаешь? – Шейн резко обернулся.
– Рут сказала, – опускаю глаза, словно пристыженная.
– Что ещё она сказала? – Шейн затаил дыхание.
– Только то, что ты ходил на суд. Какого-то Майкла Барнса, – Шейн сморщился, услышав это имя, – посадили на пять лет. Рут обрадовалась, но пожалела Мию.
Теперь Шейн закусил губу. Боль в его глазах уже невозможно было скрыть. Моё сердце впервые сжалось от чужой боли. Я коснулась ладонями его головы.
– Я надеялся, что в школе не будут об этом трепаться.
– Не знаю о школе, но от Рут невозможно что-то скрыть. Кто она?
– Сестра.
Мои губы задрожали, я сжала их.
– Изнасилование? – Не знаю, откуда я взяла силы, чтобы спросить. Я уже знала ответ. Шейн кивнул. Я так сильно зажала нижнюю губу зубами, что, казалось, вот-вот прольётся кровь. В ушах загудело. Я обняла его за шею, уткнувшись лицом в плечо. Шейн сжал меня так крепко, что стало трудно дышать.
Я отчаянно моргала, стараясь сдержать слёзы.
– Ей всего семнадцать, – глухо сказал Шейн. – Это случилось на одной вечеринке, куда я не пошёл. Я запретил ей идти туда. О том, какие там вечеринки все знают. Джейк запрещает употреблять наркотики на своих тусовках, а там нет запретов. – Шейн говорил и говорил, словно прорвало платину. А я слушала, нежно касаясь его головы. – Весь сброд собирается именно в этом месте. И Мия пошла туда со своей подружкой, сказав, что останется у неё. Она обманула меня, поэтому я даже не подозревал, что что-то может произойти. Я не знал… Мия никогда не лгала мне. Я доверял ей. Мне позвонил один парнишка, который заметил странное. Я прибежал, но уже было поздно. Я никогда не забуду то, что увидел…
Шейн замолчал. Я почувствовала влагу на своей шее.
– Его уже не было. Мия лежала на кровати… Там была кровь… Я захотел убить его. Я готов был растерзать его! Но сперва я отвёз Мию в больницу, а потом отправился за ним.
Моя рука застыла. Я вся одеревенела, ожидая финала. Что он сделал? Неужели у нас так мало различий? И Шейн ненавидит насилие, потому что сам причинил его? Во всей этой ужасной ситуации я увидела маленький луч, освещающий тёмный коридор. Может, Шейн поймёт меня?
– Он был дома, словно ничего и не случилось. Пока я ехал, я столько всего передумал. Я представлял, что сделаю с ним, как сильно ему будет больно. – Моё тело колотило, словно в ознобе. – И все, что я сделал – это отвёз его в полицию.
Я словно упала с огромной высоты и разбилась в лепёшку.
– Почему?
– Если бы я позволил себе его ударить, то не остановился бы, пока не убил. А я не убийца. Последнее, что нужно было моей семье – это чтобы я оказался за решёткой. Мия в больнице, я в тюрьме – не слишком хорошая перспектива. Да и кто я такой, чтобы вершить правосудие? Никто не имеет права отбирать чужую жизнь. Я отдал его в руки закона, и уж там его накажут.
Я не убийца. Никто не имеет права отбирать чужую жизнь.
Это не мой случай. Надежда исчезла так же стремительно, как и появилась. Шейн не поймёт, не поддержит. Он сделал другой выбор.
Шейн отстранился от меня, чтобы посмотреть в мои глаза. Я старалась не мигать, чувствуя разворачивающуюся внутри пустоту. Парень целует мои дрожащие губы, согревая их своим теплом. Я отвечаю, стараясь впитать в себя эти эмоции, словно губка. Чтобы это тепло задержалось в груди как можно дольше, когда я вновь останусь одна.
– Шейн, – зову я, отстраняясь.
– М?
– Скоро ты пожалеешь о том, что связался со мной, – тихо говорю я, теперь уже зная это наверняка.
Я вижу, как в его глазах вспыхивает беспокойство.
– Я в это не верю. – Он отрицательно качает головой.
– Тебе и не нужно верить. Это просто случится.
– Объяснишь мне причину?
– Нет. – Я бережно обхватываю его лицо ладонями, провожу губами по его чувственному рту. – Скоро сам узнаешь.
ГЛАВА 21
POV Салли
– Ба, – затаила дыхание, остановившись на пороге кухни, – что это?
Бабушка поставила на обеденный стол ещё одну тарелочку с пирожным, затем отвернулась к плите, где у неё уже закипало молоко. Она не ответила мне, совсем как обычно, а вот вела себя с разительным отличием.
Я прошла к столу, разглядывая разнообразие. Чего тут только не было: омлет с беконом, различные сэндвичи, как минимум три вида пирожных, панкейки с джемами на любой вкус, тосты, овсянка, мюсли, нарезанные фрукты. У меня отвалилась челюсть.
– Ба, что происходит?
Бабушка поставила на стол кружку с дымящимся какао, я вытаращилась на неё. Старушка обошла меня, надавила на плечи, усаживая меня на стул, пододвинула ко мне какао и все тарелки по очереди.
– Это все мне? – В горле завошкались кошки. Я закусила щёку, чтобы справиться с нахлынувшими эмоциями.
