– Завтра с утра, – отвечает, проводя пальцем по столу, задевая ноутбук. – Интересный выбор интерьера. Я думала, что тебе бы больше подошла комната по соседству.
– Теперь нет, – просто отвечаю, недовольно фыркнув.
– Вижу.
Яна сделала ещё круг по комнате, остановилась на пару минут возле окна, посмотрела на улицу, затем присела на кровать возле меня.
– Почему ты игнорируешь Марка?
– А почему я не должна этого делать? – Задираю брови на лоб.
Яна не шелохнулась. Она лишь сделала глубокий вдох и вновь спокойно посмотрела на меня.
– Он беспокоится о тебе, и он – твой брат.
– Не нужен мне никакой брат, – нервно отвечаю, почесав затылок. – Раньше не нужен был, а сейчас – тем более.
– Ты можешь обмануть меня, но себя тебе не обмануть, – усмехается Яна, вызывая тем самым скрип моих зубов. – Ты очень хочешь быть кому-либо нужной. Тебе нужно внимание родных.
– Но они мне не родные. – Упрямо поджимаю губы.
– Ты ошибаешься. Вы не чужие. Вы – родные.
– Лео мне не отец.
– Это неважно. Кровь – это ещё не показатель родства.
О чем говорит эта иностранка? Она вообще нормальная? Если не кровь – показатель родства, тогда что вообще им является.
Видимо, моё лицо – открытая книга. Яна понимающе улыбнулась, но по её лицу скользнула тень грусти. Она опустила глаза в пол, словно провинившийся ребёнок.
– Маркус тебе не рассказывал, как я здесь оказалась? Почему переехала сюда?
Из России?
– Нет, не рассказывал, – буркнула я, пытаясь понять, к чему она клонит, и как это связано со мной.
Маркус мне ничего не рассказывал – мы не настолько близки, чтобы делиться информаций – но это не значит, что я не слышала множество сплетен касательно семьи Палмер. В городке поговаривали, что мать Яны – знаменитая балерина – бросила их, когда та была ещё ребенком. Целью её матери было удачное замужество, и она его добилась.
Но слухи не всегда правдивы, уж мне-то можете не заливать, поэтому я понятия не имела, чему можно верить, а чему как раз таки верить не стоит.
– Сложно будет укоротить все случившееся, но… – Яна закусила губу. – Начну сначала. Я ведь профессионально занималась танцами. – Она махнула рукой, немного сморщила свой носик. – Гены, и все такое. – Видимо, девушка имеет в виду свою мать. – По глупости я получаю травму, потом начинается затяжной загул. И вот я пакую чемодан и отправляюсь через океан, к матери, которой не было рядом всю мою жизнь. Я была зла, обижена, но мне все равно понравилось быть рядом с ней. Мне нравилось её внимание, забота. Я даже стала забывать, что она бросила меня в свое время.
Яна выдержала небольшую паузу, собирая мысли воедино. Я тоже молчала, просто слушая её приятный ровный голос с ощутимым акцентом, который не только не портил впечатление, а наоборот добавлял ей экзотической привлекательности. Уверена, Маркус от этого без ума.
– Это уже после я узнала, – вновь заговорила девушка, – что мать вовсе меня не бросала. Она хотела меня забрать, но отец не позволил. Он вытягивал из неё деньги, на которые мы и жили.
Ого. Такого я явно не ожидала.
– Пока я танцевала, была ему нужна, а когда получила травму, стала неуправляемой, то меня выбросили, словно куклу с оторванной ножкой. Мама и Оливер подобрали меня, дали ещё шанс.
Яна часто заморгала, запрокинула голову. Только тогда я заметила слёзы, скопившиеся в её глазах. Девушка, не стесняясь, шмыгнула носом. Видимо, стеснение – не её конёк.
– Я счастлива быть здесь. Я рада, что отец отправил меня сюда. Здесь я обрела маму, Оливера, Маркуса, Жаки и Ника. Все они на многое готовы ради меня, и я сделаю все ради них.
Да, я помню, какую шумиху наделала дружба Яны и Жаки. Иностранка и изгой – смертоносная парочка. Честно признаться, я очень завидовала их дружбе. У меня такой никогда не было, хотя я не раз мечтала, чтобы рядом находился надёжный человек, который готов вцепиться в волосы любой стерве за то, что та обидела меня.
Но вопрос оставался открытым. Какое отношение история Яны имеет ко мне?
– Я не понимаю, зачем ты мне эта рассказываешь?
– Кто из этого списка родной мне по крови?
– Эм… – запнулась я.
– Только мама, – кивнула она, отвечая за меня. – Но это не делает её роднее Оливера, или Маркуса, или Жаки.
– Но моя мама другая, а Оливер – это не Лео.
– Я в курсе. Но знаешь, что вижу я? Маркус тянется к тебе. Когда… это, – с трудом выдавила она, – с тобой случилось, Марк был в ужасе. Он места себе не находил. Таким мрачным я его ещё не видела. Тогда я и поняла, насколько ты ему дорога, как бы сильно он не отбрехивался. Он винил себя, что не защитил тебя. Да и сейчас винит. Марк – сложный человек. Он скрытный до одури. И только ситуации, шокирующие его, могут вытянуть наружу истинные чувства. Ты провела в тюрьме целый год, и все это время твой брат и отчим делали все, чтобы тебя отпустили по УДО.
– Деньги, – поморщилась я.
– Деньги – это не все. Они сами оббивали пороги всевозможных инстанций, не доверяя адвокатам, приходили лично. Стали бы те, кому ты безразлична, так беспокоиться и тратить свое время?
– Я не… – в лицо хлынул поток жаркого воздуха, я задохнулась, – не знала.
– А ты знала, что сказал мистер Дэвис, когда сообщил Маркусу о разводе?
– Нет, – выдавливаю я. Голова загудела, а сердце болезненно сжалось.
– Он сказал, что ты – его дочь, несмотря ни на что. И что ты останешься под его опекой.
А я все удивлялась, почему меня не выперли под руку с мамашей, и боялась, что это вот-вот произойдет. Оказывается, я зря переживала?
– Но почему? – Качаю головой, отказываясь верить.
– Люди могут удивлять. Оливер ведь тоже не обязан был принимать меня, но он принял. Конечно, наше с ним сближение произошло достаточно быстро. Ситуация была, возможно, проще.
– И ты поприветливее меня.
– И это тоже. – Яна искренне засмеялась. – Я на тебя не напираю, и не хочу указывать или давать мудрые советы. Сама в свое время посылала все в межъягодичное пространство. – Я прыснула. Что это за словосочетание? – Но, может, тебе перестать выпускать колючки в окружающих, стоит им только приблизиться? Даже дикобразы делают это только в случае самообороны. А твой брат и мистер Дэвис не причинят тебе боли.
Эта иностранная девушка – удивительно странное создание.
– Зачем тебе это?
Та так широко улыбнулась, что я аж замешалась. В который раз?
– Я люблю Маркуса. И не могу спокойно смотреть, как у него от нервов уже глаз начал дёргаться. – Я хмыкаю. – Правда-правда! В эти моменты он перестает быть сексуальным!
