К счастью через Яндекс-такси машинку удается найти быстро и добраться без пробок, кажется жизнь налаживается. В редакции относительно тихо, в нашем крыле по крайней мере. На часах без четверти восемь, Андрей приходит всегда раньше, за редкими случаями когда позволяет себе задержки или отгулы. Но к положенному времени приходит Олька, вежливо поздоровавшись, занимает привычное место.
Суетливые движения выдают её волнение и она из последних сил делает хорошую мину при плохой игре, старательно пряча вымученную улыбку, похожую скорее на спазм мимических мышц, чем на проявление дружелюбия.
— Оль, что у нас сегодня с лицом? — интересуюсь тихим вкрадчивым голосом, чтобы ещё больше не навести страха. — Увлеклась ботоксом и лишилась подвижности рта?
— Всё в порядке. Просто не выспалась.
— Ах, да. У вас же вчера была вылазка в клуб. Крутилин рано уехал? Что-то его ещё нет. Оль, ты не знаешь где Андрей?
Она пожимает плечами, инстинктивно сглатывая рвущиеся на волю ответы на все мои вопросы, запугано тормоша содержимое сумки. Я скучающе подпираю щёку рукой, уперевшись локтем в стойку ресепшена, дожидаясь когда же со мной смогут поговорить не односложными фразами.
Оля долго мешкает, перебирает бумаги, перекладывая их с места на место, поправляет набор канцелярских штучек в подставке, явно создавая видимость занятости и не решаясь перейти к разговору. А тема для разговора несомненно имеется, и думается, мне она не понравится. Я терпеливо жду. Проходит пару минут, но монотонные действия не меняются, лишь сильнее потряхивая бледные руки моего молчаливого собеседника. Потом ещё секунд сто, но дар речи к Ольге не возвращается.
— Где Крутилин? — повторяю вопрос ещё раз, но повысив при этом децибелы. На всяких пожарный случай. А вдруг Оля ушки застудила? Зима всё-таки, а она негодница без шапки всегда.
— Андрея не будет, он написал на отпуск за свой счёт, — блеет так слабо, что мне приходится наклониться вперёд, чтобы среди тихого пожёвывания губами расслышать суть.
— Когда это он успел? — искренне удивляюсь сразу двум вещам: хорошему слуху девушки и чудному поведению нашего редактора. — Он даже не появлялся ещё здесь. Я давно тут его караулю.
— Вчера, — виновато опускает глаза Оля, словно это она повинна в сложившейся ситуации.
— Как вчера?
— Он попросил меня напечатать заявление, а ещё…
Густо покраснев, девушка закусила кончик карандаша, не смея вымолвить больше ни слова. Хорошее воспитание, ангельский характер и абсолютная не конфликтность — были самыми большими плюсами нашего секретаря, но сейчас меня этот набор добродетели дико выводил из себя. Под кожей и без того зудела навязчивая мания преследования в тандеме с манией величия, нашёптывая в оба уха, что Крутилин свалил на зло мне. А если быть точнее, то в качестве наказания за моё возвращение к Штриху.
— Оль, продолжай. Прошу тебя! Я нетерпеливая и утро сегодня у меня не доброе, но это на тебя не распространяется. Чтобы тебя не попросил сделать Крутилин, ты ни причём.
— Он велел мне отдать заявление тебе для того, чтобы ты расписалась за него.
Слишком жалобно пересказывает просьбы Крутилина, шумно вздыхает и принимается разглаживать несуществующие складки на идеально выглаженном жакете. Мельтешит тонкими, музыкальными пальчиками поправляя локоны. Похоже, она сейчас потеряет рассудок от нервного накала. Аккуратно ловлю наманикюренные ноготки, слегка сжимая их, до замирания дыхания у своей коллеги. Заправляю за ухо пряди, что мешают Оле сосредоточиться на мне. И когда проблема устранена, возвращаюсь к выяснению сути.
— Как это? Он совсем был бухой прося тебя об этом?
— Нет.
— Нет, — тупо повторяю я, желая убедиться что не ослышалась. — Ок. К чему такие сложности, он не объяснил?
— Передаю дословно: Зановская у нас — знатный фальсификатор. Может и подпись подделать, и чувства фальшивые разыграть. Так что ей не привыкать.
Реплика даётся с трудом, динамично окрашивая напряжённый голосок в разные тональности и в конце речи Оля переходит на возглас облегчения. Ещё бы, снять такой груз с себя. Застонав, бью кулаком по подсунутому на подпись заявлению, не понимая что злит меня сильнее — наглость и уверенность Андрея в том, что я выполню его приказ, или моё безропотное согласие выгородить друга.
Короткий росчерк ручки только формальность, эту процедуру можно и вовсе опустить. Даже если я заартачусь, а от этого желания аж зубы сводит, то Крутилин всё равно получит желанный отпуск. Софа отпустит уставшего сына, ну а после устроит разнос ценному сотруднику. Но это будет после, а сейчас я обязана для отвода глаз расписаться.
— Ксюша, что это? — слегка заикаясь шепчет Оля, получив в своё распоряжение фальшивку. — Перепиши, пожалуйста, я не смогу это показать Софье Михайловне, — подсовывает заново напечатанный документ.
Подумаешь, назвала вещи своими именами, указав на заявлении истинное лицо «Мудака Сергеевича». Под натиском жалобного взгляда Ольки приходится изменить злую шутку на настоящие инициалы Андрея.
Ещё некоторое время Олька находится в замешательстве, затем поджатых губ касается нежная улыбка, преображая побледневшее лицо лёгким смущением. А через секунду появляется причина, а я очень искренне удивляюсь что легкомысленному ступору виной Славик.
Я принимаюсь тщательно изучать его лицо, чтобы узрев подвох, тут же отреагировать и не сцепиться с коллегой. Но он нарочито вежлив. Целует Олькину ручку, самодовольно ухмыляясь, наслаждается положением вещей. А ситуации складывает таким образом, что наш секретарь плавится как шоколад на полуденном солнце, растекаясь лужицей от джентльменского напора Славяна.
— Против кого дружим, красавицы?
Всю робость и растерянность Ольги смывает в один миг и спрятав руки в карманах брюк, она чётко выговаривает по слогам.
— Сплетни не наш профиль. Мы говорим, исключительно по работе.
— Ладно, что нового в нашей обители?
— Будто ты не знаешь?!
Стараюсь не отводить от него взгляд, тщательно улавливая любое изменение в мимике. Славик главный двигатель сарафанного радио в нашей редакции, знает всё и обо всех, может поведать любой секрет, для него сложнее удерживать любую информацию в себе, нежели хранить секреты. Не только свои, но и чужие. Но то что он сейчас незатейливо глушит какую-то сенсацию, говорит о том, что новость будет горячей.
— Андрюха свалил со Смирновой на Красную поляну, Зановская вернулась к своему ненаглядному — это самый лучший день влюбленных. Наконец-то между вами утихнут страсти, и мне не придется слушать бред каждого из вас. Ольчик, а тебе спутник жизни не нужен?
Обезоруживающе улыбается, но на свой вопрос так и не получает ответа. Смущенной девушке требуется больше времени для внутренней борьбы и нахождения достойных слов, чем мне переполненной безрассудством и дерзостью.
