Она вернулась с большой тарелкой пирожных.
— Вдруг завтра я опять утром буду зверски голодна?
— Ты ж набрала утром пирожков! — Юля уже не могла сдержать смех.
— Точно! — вспомнила Катя. — Но вкусняшки тоже возьму — на всякий случай.
***
После ужина они разошлись по номерам — принять душ и переодеться — и договорились пойти вечером гулять на пляж, там есть чудесное открытое кафе с живой музыкой.
Катерина едва успела собраться, высушить и уложить волосы, сделать легкий макияж и одеться, как пришел Максим.
— Я готова. — Сегодня она надела белые брючки-капри и легкую блузку нежно-фисташкового цвета.
— Тебе очень идет, — оценил Громов. — Тебе вообще все идет!
— Спасибо, — смутилась девушка, застегивая пряжки на босоножках. «Просто идеальные подъемы стоп! — отметил парень. — Хотя по-другому и не может быть, она ж хореограф!»
Они медленно шли вдоль корпусов по ухоженным дорожкам, Катерина держала Макса под руку и рассказывала:
— Ты знаешь, мне сегодняшний день кажется невероятно длинным. Будто я его проживаю за два, восполняя вчерашний, когда я проспала.
— Ты, наверное, очень устала? Может, не стоило никуда идти? Отдохнула бы.
— Нет, я чувствую себя вполне бодро, днем вздремнула пару часов. Просто много событий сегодня произошло, голова кругом!
— Это точно, у меня такое же ощущение.
Они пришли к кафе на пляже. Народу там было очень много, но удалось найти свободный столик — как раз подальше от сцены, чтоб громкая музыка не мешала разговаривать, заказали мороженое и фруктовые коктейли.
— Расскажи мне про Лену, — попросила Катя, пробуя мороженое: в вазочке было четыре разноцветных шарика, она начала с розового. — Ммм, вкусно, клубничное!
— Зачем тебе про нее знать? — Максим нахмурился. — Она была не очень приятным человеком. И рассказывать про нее совершенно нет желания.
— Просто у меня в голове не укладывается, что такого ужасного могла натворить хрупкая, молодая, красивая девушка, что была так жестоко убита?
— Не такая уж и хрупкая. Она без издевательств над людьми жить не могла. Делала очень много гадостей. Шла по головам, собирала компромат и продавала его. Но не все готовы были его купить.
— А на тебя у нее тоже был компромат? — осторожно поинтересовалась девушка.
— На меня — нет, — рассмеялся Громов. — Я идеален и никогда не делаю ошибок! — он гордо вскинул голову и наигранно изобразил надменный, высокомерный взгляд, вызвав сумасшедший хохот Кати.
— Это точно! К тебе не придраться! — укоризненно глядя в глаза, успокаиваясь от смеха, заявила она. — А Маша, ее сестра, такая же стерва? — Катя вернулась к своему разговору.
— Я ее практически не знаю, встречал всего пару раз. Но по внешнему виду она какая-то тихая и слишком скромная. У них же родители погибли лет пять назад, и Машу взяла под опеку Лена. То есть последние годы она ей как мать была. Сейчас девочка совсем одна осталась, а ей едва восемнадцать исполнилось. Жаль ее, уж лучше хоть плохонькая, но сестра, чем вообще одной на белом свете остаться. Ни сестры нет, ни папы с мамой.
— Да, очень печально! — согласилась Катя и внезапно вспомнила: — Мама!
— Что мама? — перепугался Громов.
— Я ей не звонила уже несколько дней! Как я могла забыть! Она же переживает! — и начала рыться в сумочке в поисках телефона. — Я отойду на минутку, ладно? Подальше от музыки.
— Конечно, я тебя буду здесь ждать.
***
— Здравствуй, доченька! Я уж думала, ты там, на южных берегах, совсем про меня позабыла. Но решила не названивать, не отвлекать от отдыха. — Мама была очень рада наконец ее услышать.
— Мамуля, прости! Просто здесь столько всего происходит, я совсем замоталась. Как дома дела?
— Все хорошо. Тебе Оксанка привет передавала, я ее вчера встретила. Она сказала, чтоб ты обязательно ей набрала, когда прилетишь в Москву. Игорь тоже про тебя спрашивал, они вместе были. Интересовался, когда возвращаешься.
— Игорь? А ему-то что от меня нужно?
— Я не знаю. Может, одумался, раскаялся, извиниться хочет? Ну да Бог с ним, с Игорем! Как отдых? Как занятия?
— Ой, мама, я же в финал конкурса вышла, номер готовлю сейчас!
— Да ты что! Умничка моя! Я в тебя верю, дерзай! Неудивительно, что у тебя времени нет матери позвонить, в зале небось круглыми сутками пропадаешь. На море-то хоть разочек ходила? Загорала или бледной поганкой вернешься?
— И купаюсь, и загораю, и репетирую — всего понемногу. Но график действительно насыщенный.
— Не буду тебя заговаривать, доченька, отдыхай! Как будет время — звони. Я тебя крепко целую и безумно скучаю!
— Мамочка, я тебя очень люблю!
***
— Все хорошо? — Максим уже доел свое мороженое и сейчас пил коктейль.
— Да. Я так по ней соскучилась! Вот дуреха, совсем про нее забыла.
— В последние дни на тебя очень много проблем свалилось, потому неудивительно.
Девушка согласно кивнула головой и зачерпнула ложечкой почти полностью растаявшее мороженое.
— А следующая песня звучит по просьбе Максима Громова для самой красивой, самой замечательной, самой необыкновенной девушки — Екатерины Ковалевой! — донеслось со сцены. Катя от неожиданности застыла с поднятой ложкой.
— Ты заказал для меня песню?
— Да. Могу я пригласить тебя на танец? — встал из-за стола и галантно протянул руку.
Катя наконец-то вернула ложку в вазочку и поднялась со стула.
«Потому что нельзя! Потому что нельзя! Потому что нельзя быть на свете красивой такой!» — пел солист местного вокально-инструментального ансамбля на сцене строки из известной песни.
Они медленно двигались по танцполу в окружении других пар, Максим прижимался губами к ее макушке, вискам, щекам и тихонько подпевал: «Потому что нельзя быть на свете красивой такой!» А у Кати кружилась от счастья голова и дрожали от волнения коленки. Если б Макс не держал ее за талию так крепко, она уже давно бы рухнула на пол.
— Спасибо за танец. — Максим посадил девушку за столик, когда песня закончилась. Уже окончательно стемнело, и разноцветные огни, которыми была украшена площадка летнего прибрежного кафе, сияли просто волшебно.
— Это тебе спасибо за чудесный вечер! Я сейчас действительно чувствую себя отдохнувшей.
— Ну что, пойдем? — спросил Громов, когда Катя допила коктейль. — Уже поздно, а завтра напряженный день. Да и ты сегодня очень устала, тебе нужно хорошенько выспаться!
— Пойдем!
***
Они остановились возле Катиного номера, Макс развернул ее лицом к себе и обнял, утыкаясь лицом в ее плечо. Она несмело гладила его спину и думала «До чего же странно! Мы весь день сегодня обнимаемся-целуемся, уже пора бы привыкнуть. А я все еще дрожу от его прикосновений! Но уже явно не от страха».
