— Если бы только это, — скривился Андрей. — Но она плакала и повторяла, что хочет быть со мной, готова переехать в Новосибирск и сделает все что угодно, лишь бы быть вместе. Она вцепилась в меня мертвой хваткой и отказывалась отпускать! — парень вздрогнул при этом воспоминании. — Я, конечно, успокаивал ее, как мог, объяснял, что у нее все впереди, она еще встретит достойного человека и будет счастлива. Но все бесполезно. Она заявила, что никто ей больше не нужен, и умоляла взять ее с собой.
Андрей ненадолго замолчал, словно обдумывая, что сказать, и продолжил:
— Потом она спросила: «Это из-за Ленки, да? Ты из-за нее меня никогда не полюбишь? Но ведь ее больше нет, и шантажировать тебя больше никто не будет!» Я ее обнял и сказал, что наши споры с ее сестрой никак не повлияли на мое отношение к Маше, просто она еще слишком молода, у нас почти десять лет разница в возрасте, ей восемнадцать, мне двадцать семь. Я для нее взрослый дядя! И у меня ветер в голове, никаких серьезных намерений! А в ее жизни будет еще любовь, и радость будет… В общем, я ее успокоил, она заснула, я вскоре тоже.
Опять замолчал, внимательно рассматривая друзей.
— А потом я проснулся, услышав, как она одевается, но виду не подал, подумал: если захочет попрощаться — подойдет, разбудит. Я лежал к ней спиной и наблюдал в отражение в экране телевизора. — Андрей махнул рукой на плазменную панель на стене: в ней, практически как в зеркале, было видно все. — Она оделась, некоторое время стояла, что-то обдумывая, потом открыла этот ящик и что-то взяла. Я все так же неподвижно лежал, не выдавая себя. Думал, она какую-нибудь игрушку на память решила прихватить. Ну, мне не жалко, пусть берет.
— Андрей, твоя эротическая сказка затянулась. Если ты хотел похвастаться, что влюбил в себя бедную девочку, молодец. Мы очень рады!
— Маша так ко мне и не подошла, не разбудила. Просто свалила из номера, тихо прикрыв дверь, — не обращая внимания на реплику друга, продолжил Андрей. — А мне стало интересно, что она взяла, и я бросился к ящику.
— И что? Теперь ты передумал и хочешь подать на нее в суд за хищение особо ценной игрушки?
— Нет. Дослушай, пожалуйста. Она ничего не взяла — наоборот, положила! Посмотрите внимательно, только руками ничего не трогайте.
Максим и Катя вновь стали вглядываться в содержимое выдвинутой полки. И вдруг их изучающие взгляды, наконец, заметили одну маленькую вещь, явно выделявшуюся из всего остального.
В правом углу ящика что-то блестело и переливалось. Подвеска в виде глазика с массивным изумрудом на месте зрачка и россыпью бриллиантов по контуру века — убийственно-драгоценный подарок на прощание Игнатову.
***
— Ой! — вскрикнула Катя и испуганно прикрыла рот ладошкой. Она никогда раньше не видела это украшение, но, судя по рассказам Арины, именно с этим шикарным кулоном Лена не расставалась. А после убийства «глазик» исчез, следствие предполагало, что драгоценности погибшей похищены убийцей.
— Макс, как бы мне ни печально было это осознавать, но, кажется, мы теперь знаем, кто убил Ленку, — грустно произнес Андрей.
— Боже! Маша! — на глаза Кати навернулись слезы. — Я не верю, что она могла! Это невозможно! Она такая… Такая… Беззащитная! Хрупкая! Она еще совсем девочка!
— Катя, — взгляд у Макса был грустный и уставший, — Ленка ее тиранила. Видимо, довела до крайней точки. Мне, конечно, очень жаль Машу, но что же теперь делать нам? Придется рассказать все следователю. Подкидывая Андрею этот кулон, она явно подставляла его под удар и прямое обвинение. И не только его, но и меня, Уваров считает, что мы в сговоре. Срочно ему звони! Если она сделает это первой и заявит, что видела пропавшее украшение у тебя, мы пропали! Никак не сможем доказать, что кулон подкинула Маша!
— Но ведь у меня проводили обыск, — возразил Андрей. — Проверили каждый миллиметр комнаты!
— Это нас не спасет. Может, ты спрятал драгоценности где-нибудь, закопал, например, в клумбе. А сейчас, после обыска, расслабился и достал. Звони немедленно!
— Так ведь еще пять утра! Все спят!
— Значит, разбудишь!
— А если… Если следак подумает, что мы врем? Машка ни за что не сознается, и все подумают, будто мы убили Ленку, украли побрякушки и сейчас пытаемся повесить вину на ее беззащитную младшую сестру. Мы в безвыходном положении! — в панике воскликнул Андрей, хватаясь за голову.
— С чего вдруг так резко занервничал? Только что ты вместо того, чтобы думать, как действовать, с шутками-прибаутками повествовал нам, не торопясь, о своих любовных утехах, — язвительно заметил Макс. — А ведь дорога каждая секунда! Звони!
Андрей медленно потянулся к телефону, набрал номер следователя и напряженно застыл на месте, ожидая ответа.
— Гудки идут. Не берет трубку! — воскликнул в отчаянии.
— Жди! Будем набирать до тех пор, пока не ответит!
И в эту секунду в дверь раздался стук. Все одновременно вздрогнули и уставились друг на друга. Побелевший, как простыня, Игнатов нажал на телефоне отбой, а Катя тихо прошептала:
— Мы опоздали. Они уже пришли! — и прижалась к Максиму, еле сдерживая слезы.
***
Настойчивый стук все продолжался, и Андрей вздохнул, понимая, что открыть все же придется. Медленно подошел к двери — вопреки ожиданиям, в номере появился не следователь с полицейскими, а Маша.
Повисло зловещее молчание, каждый обдумывал, что сказать.
Девушка прошла в комнату, внимательно осмотрела всех присутствующих и присела на кровать.
— Судя по тому, что в такое раннее время Максим с Катей решили вдруг навестить Андрея, я опоздала.
— В каком смысле «опоздала»? — напряженно спросил Громов, машинально закрывая собой Катю.
— Хотела обратно забрать кулон, — пожала плечами младшая Карамышева. — Я передумала. Но теперь уже не получится, — в ее голосе не было злобы, только какая-то тихая грусть и еще что-то едва уловимое. Облегчение?
— Что значит «передумала»? — заорал Игнатов, приближаясь к девушке. — Ты в своем уме? Из-за тебя, твоих идиотских проделок, меня бы посадили! — и ринулся к ней, но Максим вовремя его перехватил и удерживал от нападения.
Девушка же оставалась спокойной и невозмутимой, словно всем видом показывала: «Мне уже нечего терять!» Поднялась с кровати и сама стала медленно подходить к Игнатову.
— А чего ты хотел, сученыш? — ее голос звучал тихо и зловеще. И следа не осталось от неуверенной, тихой Маши. Сейчас она говорила хоть и негромко, но твердо и агрессивно. — Я думала, что, избавив тебя от бесконечного шантажа, смогу получить твою любовь и заботу. Я ведь тебе доверяла, переживала, когда из-за Ленки у тебя проблемы возникали, надеялась, что ты искренне ко мне относишься. И что в итоге? Ни хрена! Она сдохла, а ты как был дерьмом, так и остался! Попользовался и выбросил! Да чем ты лучше нее? Тебе на меня наплевать! В таком случае и мне на тебя тоже!
