Тёма, когда узнал, приехал из Москвы. Пару дней он проследил за Олегом и выяснил, что тот, кроме меня, встречается ещё с двумя девушками. На этом мой недолгий роман завершился.
Тогда я плакала на груди у Тёмы, а он гладил меня по волосам и говорил, что всё будет хорошо, что я ещё встречу своего единственного.
Неужели встретила?
Артём по-прежнему молча поднялся на ноги. Я пыталась поймать его взгляд, но он не смотрел на меня. Сразу стало зябко. По обнажённой коже скользнула прохлада, пробравшись сквозняком под дверью.
Лопатками я ощутила ледяную твёрдость пола, на котором лишь пару секунд назад было так удобно лежать.
Я села, обхватила колени руками и, положив на них подбородок, наблюдала, как Тёма одевается. Его движения были резкими и сбивчивыми. Ещё дрожащие пальцы плохо слушались.
Он двинулся к двери, взялся за ручку и замер. Обернулся ко мне, я подняла глаза, готовясь встретить его взгляд, но Тёма так и не решился посмотреть.
Открыл замок и вышел в ночь, оставив меня на полу, дрожащую от холода и одиночества.
Глава 14
– Тём, ты вчера заходил к Алине?
Кофе пошёл носом. Артём закашлялся, забрызгав и футболку, и белую скатерть, и светлый кафель на полу.
– Ну что ты как маленький! – рассердилась мама, бросила ему рулон бумажных полотенец, сняла со стола скатерть и понесла в прачечную.
Артём промокнул пятна на футболке и кафеле, скомкал влажный бумажный ком и с силой запустил его подальше. Он попал в оставленный Гришкой на мойке бокал из-под сока, уронил, и кухня наполнилась хрустальным звоном.
– Чёрт!
Артём начал собирать осколки и тут же порезался. Теперь на светлый кафель падали ярко-красные капли крови.
– Да что с тобой такое сегодня? – не во время вернувшаяся мама ужаснулась устроенному на кухне хаосу, но достала из аптечки антисептик и щедро полила рану над раковиной. – Ты меня пугаешь…
– Всё нормально, – отмахнулся Артём, зажимая порез бумажным полотенцем.
– Опять поссорились с Алиной? – догадалась мама.
– Нет, ма, всё правда в порядке. Правда, – Артём быстро поцеловал её в щёку и ретировался из кухни, пока чересчур проницательная мать не раскрыла преступление, которое он вчера совершил.
Он трахнул свою…
Ладно, Алина ему не сестра. Артём знал, что фактически она ему никто. Но одно дело факты и совсем другое то, что творилось в его голове. Проклятая память подбрасывала всё новые и новые картинки из детства.
Отец учил защищать её и заботиться о ней. «Алина – твоя сестрёнка, ей нужна помощь, чтобы пережить смерть матери, чтобы привыкнуть к новой семье, чтобы начать общаться со сверстниками…» – это всё Тёма слышал так часто, что забота о благе сестры стала его кредо.
И даже лёгкая тайная влюблённость в такую хрупкую и нежную Алину не шла в разрез с этой идеологией.
И вдруг…
Вдруг вся эта тщательно выстраиваемая крепость заботы и опеки рухнула в одночасье. Алину снова вышвырнуло из-под защитного купола. А Артём оказался по другую сторону. И смотрел на неё как будто через стекло. И там за стеклом находилась вовсе не сестра, как его убеждали многие годы. Там стояла прекрасная девушка с тёплым взглядом и огненными волосами. Девушка, о которой он тайно мечтал много лет. И вот теперь между Артёмом и его мечтой не было запретов.
Разве мог он устоять перед соблазном?
Чёрт, он должен был, но не устоял…
Артём ударил кулаком в стену. Едва остановившаяся кровь вновь потекла по ладони.
Он не имел права идти на поводу у своих эмоций. Он должен был устоять, но не сумел.
Вспоминая Алину, такую нежную, страстную, горячую, словно она была самим воплощением огненной стихии, Артём зарычал от досады и снова ударил кулаком в стену.
Боль отрезвляла. Боль приводила в себя. Выстраивала мысли ровным рядом.
Он должен пойти к Алине и попросить прощения. Нет, умолять, чтобы она простила и позволила быть рядом.
Впрочем, вряд ли теперь Артём сможет находиться с ней рядом и не думать, не вспоминать…
Чёрт! Как же всё запуталось!
* * *
Пробуждение было странным.
Тело наполняла приятная нега, я потянулась, чувствуя себя странно выспавшейся и отдохнувшей. А вот в мыслях поселилась тьма…
Потому что я вспомнила, что случилось ночью.
Вчера, после того, как Тёма ушёл, я с трудом поднялась на ноги, закрыла дверь и упала на кровать, тут же уснув. И лучше бы никогда не просыпалась. Такого удара в спину я не ждала. От человека, который был для меня самым близким, на которого я привыкла во всём полагаться.
А он… ушёл. Бросил меня одну. После того… что произошло между нами.
Автоматически я взяла телефон и вскрикнула от ужаса. Было без четверти девять. Я опаздываю. Я ужасно опаздываю.
Это были рекордные сборы. Стянула волосы резинкой. Приняла душ за две минуты. Натянула на себя первое попавшееся платье. Залила кипятком кофе в термокружке. Спасибо заботливой Саше!
И рванула из дома.
– Доброе утро! – крикнула обтянутому джинсовыми шортами заду Серафимы Анатольевны, пропалывающей гладиолусы. Когда она разогнулась, я была уже далеко.
К зданию клиники подбежала в пять минут десятого. К счастью, начальника ещё не было видно. Зато меня поджидал Антон. С букетом роз.
– Доброе утро, – он смотрел на меня так радостно, будто я принесла вишнёвый пирог. Его любимый. Или сообщила, что он выиграл миллион в лотерею.
– Доброе, – а вот я его настроя не разделяла.
В голове варилась каша из мешанины мыслей и воспоминаний о прошедшей ночи. Настроение было ниже плинтуса. Ещё и этот… с цветами. Нашёл, блин, время.
– Это вам, Алина, – он протянул мне розы. Красивые. Насыщенного бордового цвета. И пахнут чудесно. В этом я убедилась, сунув нос в букет.
– Спасибо, – улыбнулась против воли. Цветы не виноваты в том, что я дура. Да и Антон тоже не виноват. – Я сейчас.
В подсобке нашла вазу, налила воды и остановилась возле зеркала, зацепившись взглядом за своё отражение.
Лицо бледное, под глазами тёмные круги. А вот губы, наоборот, тёмно-вишнёвые, припухшие. Сразу видно, чем вчера занималась их хозяйка.
Стянула резинку с волос, разворошила их пальцами, позволяя прядям падать на лицо. Пусть хоть немного скрывают совершённую вчера ошибку.
Антон сидел у клетки и гладил сквозь прутья Джека, поскуливавшего от радости.
– Идёмте гулять, – предложила я и протянула Антону поводок.
Мне нужно отвлечься. Что угодно, лишь бы перестали всплывать перед глазами чувственные образы минувшей ночи. Я не хочу об этом думать. И не буду.
