Вот чёрт!
Теперь донесёт матери, а там и до Алины может дойти. Ничего, сегодня же ночью он объяснится с ней. Скажет, что ему нужна только она, Алина. А все остальные пусть катятся куда подальше.
Они уедут в Москву, где их никто не знает. Распишутся. Артём приступит к работе на федеральном канале, откуда ждал звонка в следующем месяце. А Алинка устроится в ветеринарную клинику, благо в Москве их пруд пруди.
Всё у них будет хорошо.
– В общем, извини, но мы не можем быть вместе. Надеюсь. Ты на меня не в обиде, – бросил Артём и выскочил вслед за отцом. Может, ещё не поздно догнать и объяснить, что он неправильно всё понял.
Но машина уже выезжала из ворот.
Домой Тёма шёл пешком, обдумывая разговор с отцом и мамой. Может, если объяснить, что Алина по-настоящему ему дорога, что это не обычное его мимолётное увлечение, то они и не будут против?
Близился вечер, но жара и не думала спадать. Артём весь взмок, пока добрался до ворот. Надо было поймать такси.
Словно ответом на его мысли рядом остановилась машина с крупной эмблемой на обеих дверцах. Спустя пару секунд оттуда вышла улыбающаяся Флоранс.
На ней было короткое белое платье без рукавов с голубым узором по подолу, которое подчёркивало её хрупкость, делая ещё более юной и уязвимой. На лице ни следа недавних слёз. Естественный макияж, только подчёркивающий природную красоту. Что и говорить, выглядела француженка превосходно.
Хотя его это больше не трогало.
– Ты чего хотела? – спросил Артём, когда убедился, что девушка направляется к воротам его дома.
– Твой папа пригласил меня на ужин, – улыбнулась она и взяла его под руку, прижимаясь тёплым боком.
Как будто и не было недавнего разговора.
Артём осторожно высвободил руку и двинулся вперёд. Ну, папа, мы с тобой ещё поговорим. Значит, решил посводничать?
Уже войдя в столовую и открыв рот, он столкнулся с тёплым взглядом Алины.
И замер. В голове пронёсся калейдоскоп разных мыслей. Одна другой чернее.
Чёрт! Кажется, он влип.
Подтверждая, что он и правда влип, причём по-крупному, следом за ним в комнату вошла Флоранс, ослепительно улыбнулась и с очаровательным французским акцентом произнесла:
– Доб’рый вече’р.
Глава 16
– Здравствуй, Флоранс, – произнесла Саша с лёгким удивлением в голосе и вопросительно посмотрела на мужа.
Но папа уже спешил навстречу француженке, улыбаясь и протягивая руку для пожатия.
– Рад, что ты приняла наше приглашение, – он сжал её пальцы обеими ладонями.
Саша нахмурилась при слове «наше». Видимо, для неё визит Флоранс оказался таким же сюрпризом, как и для меня. Впрочем, для меня это была настоящая катастрофа.
В глазах резко потемнело. Я почти не понимала, что происходит. Заняла своё место за столом, точнее почти упала на стул, потому что ноги перестали меня держать. Налила в стакан воды из графина.
Очень хотелось уйти, но Саша не заслуживала пренебрежения. Только ради неё я осталась. И решила, что возьму себя в руки, досижу до конца ужина, а дальше сбегу домой.
Смотреть на Тёму и Флоранс было выше моих сил.
Как назло их усадили как раз напротив меня. Непроизвольно я подняла голову и встретилась взглядом с Артёмом. Глядя мне прямо в глаза, он покачал головой, как будто что-то отрицая.
Что именно?
Что встречается ещё и с Флоранс? Так это очевидно, раз он привёл её на ужин с родителями. Зачем отрицать очевидное?
Принимает меня за дурочку?
Папа открыл вино, и я подставила бокал. Рука дрогнула, хрусталь звякнул, ударившись о соседнюю тарелку. Отец взглянул на меня удивлённо – никогда раньше я не испытывала тяги к шардоне – но послушно налил.
– Я очень рада, что мы наконец-то собрались все вместе, – произнесла Саша, а я, не дожидаясь конца речи, сделала несколько больших глотков. Сухое вино защипало нёбо, пришлось немного отдышаться, прежде чем продолжить и допить бокал до дна.
Теперь уже к папиному удивлённому взгляду присоединились и Саша с Гришкой. И я поняла, что не стоит продолжать в том же духе. Но каждый раз, поднимая голову, натыкалась на пристальный, виноватый Тёмин взгляд. И от этого хотелось хотя бы сползти под стол, раз уж не было возможности оказаться отсюда подальше.
Но я держалась.
Всего-то и нужно – высидеть ужин с семьёй, а потом уже уползу домой зализывать раны.
Вот зачем он так смотрит? Я не собираюсь устраивать ему сцен ревности, пусть остаётся со своей француженкой. Совет да любовь, как говорится.
И не надо так на меня смотреть!
– Как твоя работа? – поинтересовался папа, перебивая мои мысли. Он спрашивал об этом почти каждый день, видимо, никак не мог поверить, что маленькая девочка уже выросла и начала самостоятельную жизнь.
– Хорошо, – как можно беспечнее отозвалась я. – С животными проще, они вообще мне нравятся больше людей. По крайней мере, они не врут…
Теперь закашлялся Тёма, и Флоранс услужливо постучала ему по спине.
– Спасибо, – отозвался он сипло и, как я раньше, в несколько глотков одолел свой бокал с шардоне.
– Не стоит так налегать на вино, дети, – отец передвинул бутылку с середины стола ближе к себе и налил в наши стаканы сока.
И мне стало смешно.
Если бы ты только знал, папа, что творили твои дети…
В какой-то момент мною овладело жгучее отчаяние, смешанное с безрассудством, захотелось во всём признаться. И будь, что будет. Пусть делают с этой информацией, что хотят.
А я бы посмотрела на Тёмкино лицо, когда он будет объясняться со своей француженкой. Интересно, что он врал ей?
– Как тебе Анапа, Флоранс? – Саша попыталась сгладить ситуацию.
И они заговорили о Франции, сравнивали её с Россией. Обсуждали курорты, людей, их уклад. К беседе присоединились папа и Гришка, который ещё не бывал во Франции, но Саша ему обещала поездку в Европу в следующем году. И братец даже начал изучать языки, но быстро сдулся и охладел, как со всем остальным, переключившись на что-то новенькое, ещё неизведанное.
Мы с Тёмой участия в разговоре практически не принимали, буравя друг друга взглядами. Мной владела обида и злость. Даже не знаю, чего во мне в этот момент было больше.
И почему я поверила, что мой легкомысленный сводный братец, никогда не уделявший одной девушке больше недели, вдруг изменится ради меня?
Разве я чем-то лучше остальных?
Сама дура. Повелась. Поверила. Хотя… он ведь мне ничего не обещал. Мы даже почти не говорили. Между нами был только секс и ничего больше.
