«Дорога вызовом всегда была
Вот это может много горя принести тебе.
Сердце твое заговорит и приведет тебя где Ангел твой
Если ты веришь, если ты веришь»
Мари была прекрасной ведомой. Она четко чувствовала своего партнера, позволяла делать с собой в танце всё, что только приходило мне в голову. Но и пассивной не была, изгибаясь порой так, что я поражался тому, насколько бутаперчивой она была. Либо у нее просто не было позвоночника — такое тоже возможно.
«Никогда не борись за любовь в одиночку.
Чувствуешь ли ты, сердце сильное мое?
Возьмешь ли мою руку?»
На коротком переборе, когда почти вся музыка стихла, и слышно было лишь мужской голос, мы замерли, глядя друг другу в глаза. Нами обоими завладел азарт и ритм танца, и останавливаться не хотелось.
«Ты доверяешь мне?» — глазами спросил я свою партнершу.
«Только не урони», — ответили ее глаза со смехом.
И на самой высокой ноте, Мари резко развернулась, чтобы помочь мне. Я же двумя руками схватил её за талию — и высоко поднял над собой. Мари же круто выгнулась дугой, пальцами сжимая мои запястья, составляя почти идеальный полумесяц — копию того, что светил сейчас нам с неба. Сделав один небольшой круг, я спустил девушку и, развернув к себе, продолжил танец.
«Я линию хочу пересечь
И сделать в будущее шаг
Я хочу увидеть небо
И путь найти тебе помочь, тебя достичь!»
Музыка стихла и мы, синхронно остановились, тяжело дыша и глядя друг на друга. При этом в глазах Мари я больше не читал презрения или высокомерие — только удивление, радость и благодарность.
— Это было… — выдохнув, сказала она негромко.
Я кивнул, потрясенный не меньше неё:
— Знаю.
— Спасибо, — улыбнулась она вдруг, — Это был лучший выпускной, который я только могла себе представить.
— Обращайся, — великодушно разрешил я, мягко проводя кончиками пальцев по щеке девушки, — Ты знаешь, где меня искать.
Мари хотела было еще что-то сказать — а мне кажется, в таком месте и настроении сказать можно было действительно много — но нас самым наглым образом прервали.
— Молодые люди. А вы тут не засиделись?
Охранник. Ну конечно, кому еще в такой час не спится. Только психам и охранникам. Ну и еще мы двое. Хотя, может, мы и попадаем в какую-то из этих категорий.
— Да, конечно, — улыбнулась Мари, отодвигаясь от меня, — Мы уже закончили.
Подхватив вещи, Золотцева почти рванула на выход. Мне же не оставалось ничего другого, кроме как последовать её примеру. Предварительно захватив и свой телефон. И мысленно проклиная вездесущих охранников.
Такой момент испортили, гады.
* Eva Simons — Bludfire (feat. Sidney Samson)
** Грибы — копы так не любят нас
*** Макс Фадеев — Breach The Line
Глава 13
— Маруся!
Громкий, прямо-таки оглушительный крик озарил автовокзал. Невысокая рыжая девушка обернулась — и её буквально сбил с ног небольшой вихрь, с такими же, как у нее, медными волосами и задорно горящими глазами.
— Павлик, ты меня раздавишь, — прохрипела Мари, понимая, что у нее не брат, а маленький кабанчик.
Хмыкнув, мальчик всё же поднялся на ноги, и потянул за собой сестру. А Золотцева осознала, что на них смотрит немногочисленные приезжие и те, кто их встречают. Правда, в глазах у них не было осуждения, лишь веселье и какое и какое-то умиление. Видимо, все посчитали такую встречу кровных родственников безумно трогательной
А всё потому, что эти двое действительно были бесконечно счастливы видеть друг друга. У Мари выдалась парочка свободных дней — команда спокойно готовилась ко второму этапу, до которого было еще почти две недели, диплом она получила, от аспирантуры вежливо открестилась, закинула диплом в самый дальний и темный ящик стола — и глотнула, наконец, столь желанный воздух свободы.
На работе её отъезд восприняли неоднозначно. Все понимали, что Мари заслужила отдых, но отпускать её не хотелось никому. Дима обнял её и всерьез вознамерился похитить — и даже наличие супруги его не смущало. Ведь он так, чисто по-дружески. А близнецы, пока девушка ехала в родные края, уже успели ей прислать несколько грустных селфи. Остальные были чуть более сдержаны в эмоциях, но им эта идея с отпуском явно не пришлась по вкусу. Особенно Андрею — тот вообще смотрел на Мари так, будто она его предала. Все эти действия заставляли рыжую улыбаться, и она чувствовала, что уже скучает по этим придуркам. Но её ждала семья.
Которая прямо сейчас стояла и обнимала её. Павлик не мог поверить, что сестра, которую он не видел уже больше года — финансы и работа с учебой не позволяли вырваться раньше — наконец-то стоит перед ним. Всё же расставаться надолго этим двоим было категорически запрещено, ибо при встрече они грозили переломать друг другу кости.
Наконец, разорвав воистину тесное объятие, Мари вручила братику сумку со своими вещами и со словами:
— Веди меня, местный житель, — эти двое двинули прочь от остановки.
Всё в их пригороде было таким же, каким и запомнила Маша с последней своей поездки домой. Те же улочки, залитые ярким солнечным светом и практически безлюдные в полдень. Те же старушки, сидящие на лавочках и обсуждающие каждого, кто проходил мимо. И тот же воздух.
Золотцева обожала этот аромат — немного хвои, самую малость дуба, капелька клена и чутка лиственницы. Но в воздухе также витало что-то другое, Мари не могла понять, что именно, но четко понимала — так пахнуть может только дом. И только здесь девушка понимала, что может дышать полной грудью.
Двое — невысокий парень, который буквально вчера перестал казаться окружающим маленьким мальчиком, почти неоперившимся воробушком, и его чуть более высокий и складный женский вариант — неторопливо брели по дороге, крепко взявшись за руки. Павлик рассказывал сестре последние новости — что он сдал все экзамены и получил твердые четверки, а значит, о побеге за границу можно забыть. Заодно сообщил, что уже пригласил на выпускной девочку и та, краснея, согласилась. Тут Маша ощутила едва заметный укол сестринской ревности — она понимала, что не сможет быть с Пашей в этот вечер, но ей все равно хотелось, чтобы он пригласил её. Странно было осознавать, что я ее маленький братик вырос, и уже начал интересоваться девочками. Или они им — тут еще с какой стороны посмотреть. Сейчас поколение такое — неизвестно еще, кто кого завоевывает.
Встреча с мамой и еще одни, не менее жаркие и крепкие объятия, вызвали у Мари настолько бурные эмоции, что она едва сдержала слезы. Всё же, находясь дома, в своей крепости, она могла позволить себе ненадолго скинуть доспехи и побыть слабой, ранимой девушкой. А когда тебя обнимают родные, любимые руки, а перед глазами сияет улыбкой любимое лицо, так похожее на её собственное, но с лучиками-морщинками в уголках глаз — тут впору просто разреветься.
