Делать нечего, я хоть и ведьма, но единственная подруга нашей княжны.
— Сейчас нужно переодеться. Недавно была в городе и купила новый наряд.
Быстро сбегав к сундуку вытащила платье, больше похожее на лохмотья, одела его, при этом не забыв накладной горб. Нос прилепила самый длинный и противный из всех что были. Натянув на ноги валенки, и схватив у входа волшебную метлу отворила двери.
Возле ворот стоял Иван. Парень он был невероятно могучий и непроходимо глупый, а ещё наивный до зубовного скрежета. Едва увидев меня, склонил богатырь ближайшую столетнюю сосенку, и переломив ее сделал дубину. Мне стало меня жаль, да только дружба дело такое, иногда даже травмоопасное. Поэтому сгорбившись громко прокричала, старательно коверкая язык:
— Чаво звал?
Иван насупил брови, да грозно так рявкнет:
— Любаву.
Прикинувшись глухой переспросила:
— Любишь? Ой милок, дай-ка я поближе тебя рассмотрю.
Сделала шаг вперед, при этом плотоядно облизнулась илюзорно удлиненным языком, Иван должен был видеть что я едва ли им до лба не доставала. И по всей видимости так и было, потому что богатырь слегка побледнел и сделал неуверенный шаг назад. Но любовь победила, и он выпятив грудь вперед, заорал на всю окрестность, пугая живность лес населяющую.
— Я сказал, княжну верни.
И перекинул бревнышко из руки в руку, опасно так силу недюжую демонстрируя.
— Какую княжну, Иванушка. — ласково спросила я, растягивая губы в щербатой улыбке. — Не было здеся никакой княжны, только я, по силе мужской изголодавшаяся.
И пошла в наступление, а он по мере моего приближения становился все бледнее и бледнее, но не отступал. Вот что любовь с людьми делает, он то и раньше умом не отличался, а сейчас так вообще идиот. И вот что мне с ним делать, он мне и даром не нужен, думала напугаю, он и отстанет. Была одна мысль в голове, вот ее и озвучила вплотную подойдя к сыну мельника:
— Иванушка, ты в купальную ночь то к реке приходи, там и заберешь зазнобу свою.
Расчет был на то, что купальная ночь сегодня, и Любава успокоившись к вечеру на праздник пойдет, а там уж пускай сами свои проблемы решают.
— Утопить ее решила, ведьма.
Ну дурак, что с него взять. Пробормотала:
— Да ее хрен утопишь, сама кого хочешь угробит.
Ванька аж застыл, а я поняла что несколько выбилась из образа, грозно сдвинув брови и подбоченившись приказала:
— А ну пошел отсюда, ирод проклятый. Все цветы мне потоптал, огород вытоптал, сосну столетнюю сломал. — каждое мое слово подкрепляла метла, которая со всей силы лупила Ивана по тому месту, на котором люди обычно сидят, а он видимо им думает. — Нет здесь княжны твоей, и не было. Пойди у Горыныча или Кощея поищи. Что это такое, чуть что, сразу ко мне повадились ходить.
Метла поддав Ивану ускорения, выгнала того за забор, а я уж подсуетилась да иллюзию глубокого рва и болот непроходимых вокруг своей избенки создала. На сильную магию я не способна, а вот по иллюзиям мастер. Зайдя в избу, верную метлу в угол поставила и с облегчением сняла жуткий наряд, заменив его на легенькое платье.
Любава все так же сидела за столом доедая последний пирожок.
— Вечером Иван на реке ждать тебя будет.
Девица подавившись куском сдобы с трудом прокашлялась и категорично ответила:
— Не пойду.
Мне это начало изрядно надоедать и я грозно спросила:
— А куда пойдешь? К жениху своему?
Поникшие плечи Любавы говорили лучше всяких слов, но потом они распрямились и она твердо ответила:
— У тебя останусь.
А вот это уж точно нет. И придав себе росточку, так чтобы потолок подпирать, нависла над жующей княжной.
— Не забыла ли ты кто я?
Любава была не из робкого десятка, и подняв на меня ясные глаза проговорила.
— Ты не кипятись Василиса, я всего на пару денечков останусь.
Поняв, что устрашение на нее не действует, только зря силы трачу, вернула прежний облик и категорично сказала:
— Вечером пойдем на реку.
Люба с удивлением смотрела на меня.
— И ты пойдешь?
А ведь не зря спросила, ибо нарушаю я сим поступком правила негласные. Нельзя нам с людьми сближаться, и праздники их мы не признаем. И если матушка узнает об этом, сразу же домой вернет, а я не хочу. Здесь тихо, не то что в столице. Поэтому на вопрос княжны мужественно подтвердила:
— Пойду.
Любава вскочила, сжала меня в объятиях, от чего ребра затрещали, и залепетала:
— Спасибо, спасибо тебе Васенькаааа.
Ненавидела когда меня так называют, поэтому насилу отбившись сказала.
— Хватит слезы лить, лучше думай как с Иваном объясняться будешь.
Девушка вытерла пухлые щечки, пожала покатыми плечами и легкомысленно ответила:
— Сбегу я с ним.
У меня едва глаза с лица не убежали, но я смогла взять себя в руки.
— С ума сошла? Да у тебя же отец маг, он вас враз найдет, и тогда я за жизнь милого твоего и медного гроша не поставлю.
Глаза девушки снова увлажнились.
— И что нам делать?
Пожав плечами, ответила:
— Идти к князю на поклон.
Любава аж затряслась вся.
— Нельзя, папенька тогда его точно убьет. Он мне уже сказал, что если еще раз Ивана рядом со мной увидит, то на месте того и прикончит.
Я задумчиво потерла нос. Да, с нашего князя станется. Его все боялись даже пуще чем Кощея, а это уже о многом говорит, учитывая мерзкий характер последнего. И ничто не брало князя нашего — ни заговоры, ни яды, да даже возраст на нем не сказывался. В узких кругах поговаривали, что он нечисть еще попуще нас будет. Вот например, раньше и деревни то этой не было, уничтожили ее умертвия, а как пришел сюда князюшка, выжег всех мертвяков под чистую, сам здесь поселился, а потом уже и люди подтягиваться начали. Жениться князь отказывался, но когда одна из местных женщин забеременела, то он ребенка признал, и как тот родился сразу же к себе забрал. И с самых малых лет воспитывали Любаву многочисленные няньки, которые вкрай девчушку разбаловали.
Встретились мы с ней тоже очень примечательно. В эту деревушку я попала по распределению из ведьминской школы, сюда никто по доброй воле идти не хотел, вот и не слишком любящая меня Авдотья Павловна, директор наша, меня сюда и направила. Так значит лечу я себе спокойно на метле своей, сзади чемоданы с поклажей не отстают, и пролетая над лесом, выбирала куда поселиться, услышала звонкий девичий голосок:
— Я тоже так хочу.
И стоило прозвучать этому требованию, как посыпался на меня град стрел, да не простых, а заговоренных ровно в цель попадать. И вот там бы мне и конец пришел если бы властный мужской голос не приказал:
