Взгляда не поднимала, ибо по инструкциям Ганны, я наделенная светлой силой, не имела права первая на мать Тьму смотреть, и только если она явится сама посмотреть на меня да первая слово скажет, тогда и я смогу подняться с колен. Это я пришла ее милости просить, а не она ко мне явилась.
Долго ничего не происходило, ни шороха, ни звука, только гораздо теплее стало, или мне уже так просто казалось.
— Поднимись дитя.
Шелестящий и в то же время густой голос разбавил тишину. Взрогнув от неожиданности поднялась, все так же не поднимая глаз.
— Ведьма значит? — вокруг меня заклубилась тьма. — А с каких пор в ведьмах столько силы светлой, а Злобич? Помню мать твою, у нее сильный дар был, сама его ей отмерила, а она разбазарила. Теперь вижу ради кого. И с чего мне тебе помагать?
Теперь же можно посмотреть? Первое слово было сказано. Я осторожно, опасаясь, подняла взгляд, напротив меня стояло существо лишь отдаленно напоминающее женщину с обсидиановой кожей, которую прорезали прожилки из золото янтаря. Казалось, что она единолично несет грехи всех живущих, которые нашли отражение в ее теле, искаженном, укрытом покрывалом из тьмы.
— Ну же, ответь на мой вопрос, дитя.
Сглотнув пересохшим от страха горлом, произнесла:
— Ведьма я по рождению, иной жизни не знала.
Мать Тьма рассмеялась на удивление звонким, детским смехом и лицо ее изменилось. Разгладилось и обрело красоту, что вместе с искалеченным телом смотрелось странно, на меня в упор смотрели агатовые глаза.
— Дитя, я видела тебя, ты не знаешь как быть ведьмой, ты до этого лишь слабой ведуньей была, а просишь от меня силы, способные изменить тебя, изменить саму твою суть. Готова ли ты к этому?
Готова ли я? Еще сама до конца не знаю, но надоело мне обидчиков терпеть и под всех прогибаться точно сосна на ветру, куда подует туда и гнусь. Каждый хочет обидеть, к рукам прибрать, думая что без ответа за свои действия осатнется.
— Вижу готова, много обиды в тебе накопилось, и ты права, не оставят тебя в покое, особенно когда ты со светлой силой, отец за тобой придет, твое имя уже вписано в книгу рода.
Внезапно Тьма словно побледнела, расплылась, а потом снова форму обрела.
— Какой настойчивый отднако. Не знаешь ли ты, Василиса оттечего меня темный некромант к себе так настойчиво зовет? — и сама же рассмеялась, на этот раз скрипучим, старческим смехом. — Знаю, знаю, тебя от меня защитить пытается, почуял неладное вот и старается, глупец. Так каков выбор твой? Я должна услышать, вслух говори, чтобы свидетели твоих слов были, назад пути нет.
Больше не колеблясь и не раздумывая, громко выкрикнула:
— Я готова.
Тьма закружила вокруг, окутывая, согревая, все тревоги забирая.
— Дарую я тебе силу великую Василиса, ведьма по праву рождения. Только что ты в замен мне дашь?
К этому вопросу я готовилась, но ответа на него так и не нашла.
— Что ты попросишь матушка Тьма?
— Тень твою хочу. Скучно мне стало, хочу частичку себя в путешесвие по земле отправить. Выдержишь ли ты такое испытание?
Было что-то в ее просьбе неправильное, ненужное мне, но выбора у меня не осталось.
— Выдержу.
— Вот и хорошо, вот и славно, а тепрь терпи.
И в меня потоком полилась тьма, въедалась в глаза, заполняла рот, стелилась по всему телу.
— Спи дитя, возможно это последний светлый сон, который ты увидишь.
И вот только недавно я стояла в темной яме, как вдруг оказалось возле своей избушки, недалеко от деревни. Я отчетливо видела как Любава гоняется за Лисантиилом, который улепетывал от нее что есть сил, а на окраине леса стоит Иван и методично ломает мои деревья. Вот вернусь, пришибу детину, сам здоровый, а мозгов ни на грош. Раздался отчаянный визг — это княжна наконец догнала незадачливого дракона, любящего ведьм, и оседлала его с воинственным криком. Мне отчего-то смешно стало, и я заливисто рассмеялась. Мне еще никогда так спокойно и весело не было.
— Что ты смеешься, любимая, смешно тебе когда моего племянника мучают?
Сзади ко мне подошел Дар и обняв прижал к себе.
— А ты сам посмотри на этого охотника на ведьм. Кажется его и самого в этот раз поймали.
— Этой девице даже дракон не указ, кого хочешь заломает.
Я игриво посмотрела на своего крылатого.
— Даже тебя?
— Меня в свои руки настоящая ведьма поймала. Пойдем? Все ждут уже.
Хотела спросить куда и зачем, но не стала, мне так хорошо было. А мы пошли из лесу в деревню, прямо к дому князя, где было много народу — людей и драконов, и все улыбались и махали нам, и только князь был мрачным, и почему-то с моим венком на голове.
— Свадьба у нас дорогая, неужто забыла?
Я растерянно смотрела на своего дракона, и правда не могла вспомнить.
— Голова твоя бедовая, как же так, неужто передумала?
Никогда Дар так не разговаривал, слова его часто как клинок острые были но правдивые, а здесь словно патока в уши льется. И пока мы к гостям расступающимся и радостно улыбающимся при нашем появлении подходили, прямо перед нами появилась кошка черная, огромная, с агатовыми глазами.
— Пора девонька, пора.
Я пришла в себя на сыром полу, рядом уже никого не было, из отверстий в стенах раздавался возмущенный стрекот, и я поспешно поднявшись пошла на выход. Силы переполняли, вот только какая-то пустота поселилась внутри, словно чего-то не хватало. Выйдя из норы удивилась яркому свету заливающему лес, сколько же я там пролежала. Оглянулась на яму, и подумалось мне, что неуместно сие в этом лесу, эти твари древесные корни подточили, оттого часть леса и гнить начинает. Не задумываясь щелкнула пальцами, словно мошек давила, и услышала множественный визг, потом махнула рукой призывая землю целостной стать, и яма затянулась, как рана на теле.
— Вот так-то лучше.
Поведя плечами, сбросила сорочку, ставшую тряпкой ненужной. Не было больше сил носить ее, раздражала, так гораздо лучше. А теперь домой, спать все равно очень хочется.
Глава 33
Переступив порог ведьминого дома, услышала тихое нашептывание:
— Свят, свят, свят.
Внимательно посмотрела на Кузьмича, который пытался креститься, правда руки перепутал и насколько была я сведуща, кукишем не крестятся. Видимо решил что если молитва не поможет, то кукиш от нечисти точно спасет, правда сам подзабыл что к таковой относится.
— Не умеешь, не берись. К тому же просвети меня, давно ли нечисть домовая ликам святым кланяется?
Ганна тихо сидела за столом вытаращив глаза.
— Все же сглупила.
