– Из-за…
Лайс легко одним пальцем подцепляет мой подбородок, заставляет посмотреть ему в глаза. Со стороны его жест, наверное, выглядит грубо, однако я чувствую скрывающиеся за ним заботу и нежность.
– Иветт, не говори глупостей, хорошо? Ты ведь не считаешь, что у меня своего ума нет и я не знал, чем мне грозит решение твоей беды?
Решение! Он даже мысли не допускает, что проиграет. Какая самоуверенность! Восхитительная самоуверенность…
Я невольно улыбаюсь.
– Тебе так идёт улыбка, Иветт.
– Лорд!
Вот же…
Мама не выдерживает и вмешивается, спускается до середины лестницы и, нервно косясь на распростёртые тела, останавливается.
– Леди, вы собираетесь напомнить, что отказали мне от дома? Хотите сказать, что мне не следовало появляться? – едко усмехается Лайс.
Мама молчит, поджимает губы и находит новую цель для упрёков:
– Иветт! Иветт, ты леди, как ты можешь стоять рядом с…, – она не находит в себе сил сказать «труп» и лишь указывает зажатым в пальцах носовым платком. – Хрупкая душевная организация…
– Мама…
Лайс без стеснения расхохотался.
Мама вздрагивает. Я вздыхаю и укоризненно смотрю на Лайса. Он замолкает.
Кровавая сцена была для мамы слишком тяжела.
– Тебе нужно выпить чаю и успокоиться. Пойдём наверх? – предлагаю я. – Лайс…?
Это о нём же надо думать в первую очередь! Он ранен, а не мама.
– Иветт, прикажи слугам собрать самое необходимое. У вас четверть часа на сборы.
– Поняла.
– Сборы? – мама смотрит с недоумением.
Я не успеваю ответить. Лайс фыркает:
– Предпочитаете дождаться их сообщников? – ещё и тело рыжика пнул мыском сапога.
Мама бледнеет и начинает оседать на лестнице.
Только обморока сейчас не хватало!
– Иветт, время, – спокойно напоминает Лайс.
Да, действительно. И, пожалуй, никаких сборов. Что за две минуты сгребу в сумку – то возьмём. Не Эльке же поручать, от неё проку точно сейчас не будет. А маме придётся потерпеть неудобства…
Внезапно мама широко распахивает глаза. Взгляд ясный, совсем не такой, как человека, который только что лишался чувств. Она смотрит на меня с суеверным ужасом, качает головой, жмурится.
– Что случилось, мама?
– Мне показалось, – глухо отвечает она.
– Хм?
– От нервозности. Почудилось. Представляешь, почудилось, что ты на секунду вдруг стала полупрозрачной? Ох, а да этого ты так быстро спустилась… В один миг, словно исчезла со ступеньки и появилась внизу. Нервы… Иветт, это же не дурной знак, верно?
Глава 25
Светы и тени!
– Нет, мама, не дурной. Всё уже в порядке.
Оставив маму на лестнице, я взбегаю по лестнице. Мне стоит труда преодолеть каждую ступеньку пешком, а не переместиться сразу наверх. Я пытаюсь цепляться за жизнь, однако глупо притворяться, что всё в порядке. Отведённое мне время истекает. Сколько мне осталось? Два часа? Час?
Я вхожу в мамину спальню, оглядываюсь. Порядок идеальный, а сумки нет. Настоящая леди на моём бы месте растерялась, а я сдёргиваю с кровати покрывало, вытаскиваю подушку и сдираю с неё наволочку – сойдёт вместо мешка. Я забегаю в ванную, сгребаю с полочек баночки, флакончики. Под руку попадает гребень – беру его. Ещё? Обойдётся. А захочет сменную одежду – попрошу Лайса уступить маме неношенную рубашку. Ха!
Документы? Нет, пожалуй… В кабинет я захожу, но не для того, чтобы забрать документы с собой, а для того, чтобы перепрятать все бумаги в тайник. Я не знаю, как Лайс собирается скрыть случившуюся в холле бойню, не похоже, что он намерен пригласить стражу, а значит, на случай пожара, всё ценное лучше защитить несгораемыми каменными стенами. Я беру деньги и возвращаюсь.
Элька отпаивает маму водой, мама упорно обмахивается платком и смотрит томно в потолок, жалуется на сердце.
Я прохожу мимо.
Лайс вопросительно смотрит.
– Две минуты, – прошу я.
Он кивает.
Я коротко объясняю кухарке, что у неё с сегодняшнего дня выходные и как долго они продлятся, я сама пока не знаю. Я выплачиваю жалование за отработанные дни, настаиваю на расписке. Понимаю, что глупо, но роспись же не долго поставить… Я дополнительно выдаю кухарке премию, и её суровое выражение лица в миг меняется на прежнее, подобострастное.
Кухарка рада деньгам и счастлива уйти, отмывать пол от крови ей точно не хочется.
– Любезнейшая, – вмешивается Лайс, – вы были отправлены госпожой из дома, поскольку старшая и младшая леди глубоко переживают разрыв брачного контракта. Они совершенно не хотят видеть кого бы то ни было. Вы ничего, – Лайс кивком указывает на подножие лестницы, – не видели. Вы меня понимаете?
– Да, лорд.
Лайс усмехается:
– Вы точно понимаете? Если вы, уважаемая, проболтаетесь, я обязательно вас навещу, – Лайс говорит дружелюбно, с милой улыбкой, но даже меня пробирает озноб.
Кухарка бледнеет.
– Я всё поняла, господин! Не сомневайтесь!
Она спешно забирает Эльку и сбегает, как будто за ней гонятся сонмы обозлённых духов.
Лайс удовлетворённо хмыкает и оборачивается к маме:
– Леди, мы отправляемся.
– Я…
Подойдя к маме, Лайс легко поднимает её с пола и любезно уточняет:
– Леди, вас понести?
– Я сама!
Удивительно, силы и самообладание к маме возвращаются как по волшебству.
– А сменная одежда? – внезапно спрашивает она.
– Леди, сборам вы предпочли лестницу. Сожалею, ничем не могу помочь. Но я всё ещё готов отнести вас к выходу на руках.
Мама явно собирается обвинить Лайса в отсутствии манер, но натыкается взглядом на лежащего рыжика и молча идёт к дверям. Мы выходим втроём, и я запираю дверь на замок, передаю ключ Лайсу. Вдруг ему понадобится? Хотя в дом он забрался без ключа. Интересно как? Хотя нет, совсем не интересно. У нас дом без защиты, в любую щель влезай, было бы желание. Я думаю о глупостях, чтобы не думать о том, что меня пугает. Я исчезаю, но я никак не могу этого изменить.
Экипаж ждёт на улице, и Лайс, скрыв кровавые пятна под пиджаком, галантно помогает маме сесть. На улице под любопытными взглядами выглядывающих из окон соседей его манеры безупречны, но в глубине глаз таится презрительная насмешка.
Всю недолгую дорогу мы молчим. Я сижу отвернувшись к окну. Светильник на потолке даёт неяркий свет, и я не могу видеть тёмный город, зато вижу в стекле мутное отражение. Лайс нахально развалился на сидении против хода и пристально разглядывает маму. Она мнёт кружевной платок и интересуется мысками собственных туфель. Я наблюдаю и жду, когда же мама проявит аристократизм. Не она ли меня учила, что леди должна выглядеть достойно в любой ситуации? Сейчас мама потерянная, даже жалкая. Она никогда не умела справляться с жизненными трудностями… Я пытаюсь подыскать слова, чтобы утешить, но все они кажутся фальшивыми. Разве что «Мама, не беспокойтесь о потере выгодного зятя, готовьтесь к моим похоронам». Но как такое сказать?
