– Ах! – Я нагнулась и потянулась укусить обнаженную кожу его шеи, чувствуя горьковатый привкус его парфюма на языке и губах. – Какое-то безумие.
– Почему он называет тебя Гиджет? – спросил Трент, словно виолончелист, играющий на моих нервных окончаниях, как на струнах. Во мне назревала горячая волна удовольствия, готовая накрыть с головой. Пальцы на ногах поджались.
– Что?
– Бэйн. Он называет тебя Гиджет. Почему?
– Почему мы говорим о Бэйне?
Мое раздражение почти отразилось в голосе. Почти. Я знала Трента. Он был упрямым засранцем. Он не отступит. Скорее наоборот, лишит меня очередного оргазма, и на этот раз я его за это прикончу. Никто на свете, кроме господа бога, не лишит меня этого оргазма. В особенности какой-то богатенький придурок в костюме, с которыми я поклялась себе никогда не связываться.
– Словом «Гиджет» называют миниатюрных женщин-серферов, – выпалила я, когда его пальцы начали грубо ударять по моей точке G.
Он был неумолим. Трент действительно не целовался, но меня целовало все его тело. Оно было плотно прижато к моему, и я чувствовала его повсюду. Оргазм накрыл меня подобно шторму, зародившись внизу и пробираясь наверх, пока каждый волосок на моем теле не встал дыбом. Я вцепилась в широкие, мускулистые плечи Трента и сжала его поясницу бедрами, ослепленная интенсивностью оргазма.
Но он еще не закончил.
Подхватив мои ноги под коленками, он положил меня спиной на принтер прямо поверх теплой стопки бумаги. Затем широко развел мне ноги, закинул их себе на плечи и отодвинул трусики в сторону, даже не утруждаясь их снять.
– Что ты делаешь? – в ужасе пробормотала я.
Я все еще не пришла в себя от удовольствия. Было непросто найти опору, когда мое тело все еще восстанавливалось после, пожалуй, самого мощного оргазма в моей жизни.
Он ничего не ответил. Только напряженно смотрел на мою голую киску, неторопливо вводя указательный палец. Затем он вынул его, покрытый моей влагой, свидетельством страсти, и облизал, так и не отводя пристального взгляда от моей киски.
– Я задаю себе тот же чертов вопрос каждый раз, когда прикасаюсь к тебе, – пробормотал он.
Он не выглядел возбужденным. Или довольным. Или заведенным. Скорее встревоженным.
Мои и так раскрасневшиеся щеки стали еще краснее. Не прошло и пяти минут, как он засунул в меня почти всю руку, предварительно выключив систему видеонаблюдения на одном из самых важных этажей, чем грубо нарушил правила компании, а его беспокоит вот это?
– Ты только что пальцами довел подростка до оргазма.
Я облизнула губы, беря контроль над ситуацией в свои руки, и убрала его ладонь от своей промежности. Поправила нижнее белье и спрыгнула с принтера. Трусики промокли, и в них стало некомфортно.
Трент с легкостью нагнал меня на пути к выходу. Перед уходом он снова включил камеры и несколько раз ткнул пальцем в экран телефона.
– Джо? Да, Трент Рексрот. Похоже, на четырнадцатом этаже вырубило камеры. Надо проверить. Я проходил мимо монитора системы безопасности и увидел, что экран погас.
О господи. Какой же он социопат. У меня серьезные неприятности.
Мы вместе подошли к лифту.
– Ты первая.
Он убрал телефон в карман. Безразличный тон и фирменная «катитесь все к черту» манера поведения вновь предстали во всей красе.
– А ты куда? – спросила я, заходя в кабину лифта.
Как только двери начали закрываться, он ответил:
– Дрочить, пока член не отвалится. С тобой в мыслях, на моих пальцах и губах, Эди. Подросток ты или нет, скоро мы с тобой будем делать много взрослых вещей.
Глава 17
Эди
После случая в отделе корреспонденции прошло семь дней. Целую неделю я не ощущала, как руки Трента ложатся на мою талию, разводят ноги, сжимают волосы, овладевают моим телом неведомыми мне прежде способами. Вторник на той неделе я провела с Камилой и Луной. По всей видимости, Джордана такая договоренность устраивала, он тотчас прочел между строк и захотел стать частью заговора.
Мы с девчонками отправились покупать Луне одежду, и хотя Камилу смущали пацанские замашки девочки, я была весьма впечатлена ее индивидуализмом. И посоветовала ей примерить пару серебристых кед Converse, на которые она поглядывала с улыбкой, и черные джинсы с дырками на коленках. Трент не мог присоединиться к нам даже на обед, потому что весь день проводил на встречах в офисе. Меня посетила мысль забежать к нему в кабинет после прогулки с Камилой и Луной, но я быстро бросила эту идею, потому что теперь знала наверняка: повсюду были установлены камеры. Но дело было не только в этом, но и в чувстве вины. Назойливое, отвратительное чувство подсказывало мне, что нужно разделять моменты, когда я провожу время с его прекрасной дочерью, от моментов, когда он пальцами доводит меня до экстаза… и от тех, когда я обкрадываю его и отдаю найденное отцу.
Неделя тянулась медленно. Трент не сказал мне ни слова, даже не желал доброго утра, когда проходил мимо в коридоре. Он полностью меня игнорировал, задавшись целью вести себя так, будто меня не существует.
Мама всего пару раз вставала с постели, в том числе на выходных. Мне приходилось готовить еду и приносить ей в комнату. Мы уже вечность обходились без поварихи, потому что однажды мама обвинила одну из них в попытке ее отравить. И с того момента мы решили, что нанимать их нет смысла. Джордан ел вне дома, мама обычно весь день проводила в кровати и почти ничего не ела, а я была непривередливым едоком. Я пыталась уговорить ее сходить на прием к доктору Кнаусу, но она снова и снова отказывалась, пока мне не пришлось позвонить отцу и умолять его урезонить маму. Он гаркнул, что уже на пути в аэропорт, чтобы успеть на рейс, на сей раз в Лондон, и у него нет времени на ее истерики.
Моя машина по-прежнему была в ремонте. Механик сказал, что нужно заменить цилиндр, и, узнав у него, сколько это будет стоить, я чуть не упала в обморок. Я не могла заплатить такую сумму в этом месяце, поэтому попросила его подержать машину у себя, пока не получу зарплату. Деньги, которые Трент мне дал, ушли по назначению. А у родителей я никогда ничего не брала – ни их деньги, ни их машины, ни любовь, главным образом потому, что они мне этого никогда не предлагали.
Хорошая новость заключалась в том, что отец уехал, а значит, я могла, как любой нормальный человек, приходить на работу к девяти часам утра, и у меня вновь появилось время заниматься серфингом.
Я лежала спиной на доске в спокойной воде и смотрела, как небо с каждой секундой становилось все ярче. Оранжевый и розовый оттенки уступали место белому и голубому. Я лежала на воде, смотрела и предавалась мечтаниям, ощущая вкус океана на губах. С самого своего рождения я знала, что у меня мятежная душа. Знала, что любила иначе. Все, что я когда-либо любила, я любила неистово. Именно по этой причине и погрязла в неприятностях. Из-за полной одержимости всем, что для меня важно.
