Однажды вечером во время ужина Амин сообщил, что они проведут два дня на море, на пляже в Мехдии. Выбор места никого не удивил: до этого ближайшего к Мекнесу курортного городка было меньше трех часов пути на машине. Однако Амин всегда высмеивал развлечения, о которых мечтала Матильда, – пикники, лесные прогулки, походы в горы. Он говорил, что любители приятно отдохнуть – бездельники, лентяи, никчемные люди. Он устроил эту поездку, вероятно, только по настоянию Драгана: у того был на побережье небольшой домик, и, будучи неизменным союзником Матильды, Драган не раз замечал, что при упоминании об отпуске у нее в глазах загорался огонек зависти. В этой зависти не было ни злобы, ни горечи, только грусть, как у ребенка, который смотрит на игрушку в руках у другого малыша, смирившись с тем, что у него никогда такой не будет. А может, Амином руководили иные, более глубокие чувства, например, желание загладить свою вину, порадовать жену, потихоньку угасавшую на холме, в его мире, где господствовал труд.
Они сели в машину на рассвете. Небо порозовело, и в этот час цветы, посаженные Матильдой у въезда на ферму, особенно сильно благоухали. Амин подгонял детей, ему хотелось проделать путь по утренней прохладе. Сельма осталась на ферме. Она не встала, чтобы с ними попрощаться, и Матильда подумала, что так даже лучше. Ей было бы трудно встретиться с ней взглядом. Селим и Аиша расположились на заднем сиденье. Матильда надела шляпу из рафии и взяла с собой большую корзину, сложив туда маленькие лопатки и старое ведерко.
Неприятности начались за несколько километров до моря. Селиму стало нехорошо, в машине запахло рвотой – смесью кислого молока и кока-колы. Они запутались в улочках, где разгуливали люди, приехавшие семьями на отдых, и долго искали домик Палоши. Коринна загорала на террасе, а Драган с красным потным лицом прикладывался к очередной порции пива. Он очень обрадовался и схватил на руки Аишу. Он подбросил ее в воздух, и это воспоминание – воспоминание о том, как она почувствовала себя невесомой в его огромных волосатых руках, – врезалось в ее память почти так же сильно, как воспоминание о море.
– Как? Ты никогда не видела моря? Это нужно срочно исправить! – заявил доктор.
Он потащил Аишу на песчаный пляж, но ей не очень понравилось, что он так торопился. Она хотела бы посидеть несколько минут, закрыв глаза, на этой террасе, на солнышке, и послушать волнующий, завораживающий шум моря. С этого ей было бы приятнее начать. Она считала, что это красиво. Шум, похожий на легкий шелест в свернутой трубкой газете, когда один тихонько дует в нее, а другой слушает, приставив ее к уху. Шум, напоминающий дыхание спящего человека, счастливого, видящего хорошие сны. Откат волны, ее ласковое ворчание, к которому примешивались приглушенные крики играющих детей и предостережения их мам: «Не заходи дальше, утонешь!» – жалобное поскуливание торговцев шоколадом и пончиками, обжигавших босые подошвы о горячий песок. Драган, по-прежнему держа Аишу на руках, подошел к воде. Он опустил девочку на землю, ей еще надо было разуться, она села и сняла бежевые кожаные сандалии. Вода коснулась ее, но она ничуть не испугалась. Она попыталась кончиками пальцев поймать пузырьки пены, образовавшейся на краешке волны. «Пена», – произнес Драган со своим сильным акцентом. Казалось, он гордился тем, что знает это слово.
Взрослые пообедали на террасе.
– Утром к нам пришел рыбак и предложил сегодняшний улов. Свежее этой рыбы вы никогда ничего не попробуете, – заявил хозяин.
Служанка, которую Коринна привезла из Мекнеса, приготовила салат из помидоров и маринованной моркови, и они ели руками жареные сардины и какую-то белую рыбу, длинную как угорь, с плотной и пресной мякотью. Матильда то и дело запускала руку в детские тарелки. Она раздирала рыбу на мелкие кусочки, приговаривая:
– Не хватало только, чтобы они подавились косточкой. Весь отдых испортят.
В детстве Матильда была непревзойденной пловчихой. Ее товарищи говорили, что тело у нее создано для плавания. Широкие плечи, крепкие бедра, плотная кожа. В Рейне она купалась даже осенью, даже в самом начале весны, выходя из воды с посиневшими губами и сморщенными пальцами. Она могла надолго задерживать дыхание, и больше всего на свете ей нравилось держать голову под водой, получать удовольствие от этой тишины – даже не тишины, а дыхания глубин, – от отсутствия людской суеты. Однажды – ей тогда было лет четырнадцать-пятнадцать – она легла на воду и замерла лицом вниз, отдавшись на волю течения, и так долго плыла в этом положении, словно старая ветка, что ее приятель в конце концов не выдержал и бросился ее спасать. Он решил, что она умерла, ему на ум пришли романтические истории, когда юные девы топились в реке из-за несчастной любви. Но Матильда подняла голову и рассмеялась:
– Попался!
Мальчик разозлился:
– Я новые брюки испортил! Мать ругаться будет.
Коринна надела купальник, и Матильда пошла с ней на пляж. Вдалеке несколько семейств, поставив большие палатки прямо на песке, жили в них уже месяц, готовя еду на маленьких керамических жаровнях и моясь в общественном душе. Матильда вошла в море и, когда оказалась по грудь в воде, испытала такое неизъяснимое блаженство, что чуть было не метнулась к Коринне, чтобы ее обнять. Она уплыла так далеко, как только могла, ныряла настолько глубоко, насколько позволяли легкие. Иногда она оборачивалась и смотрела на домик Палоши, который становился все меньше и меньше, а вскоре стал почти неразличим среди множества выстроившихся в ряд домов, похожих один на другой. Сама не зная почему, она принялась размахивать руками, может, чтобы поприветствовать своих детей, а может, чтобы показать, как далеко она заплыла.
Селим в великоватой для него соломенной шляпе копался в песке и вырыл ямку, привлекшую внимание других детей.
– Надо построить замок, – заявила девочка.
– И обязательно выкопать рвы! – с воодушевлением подхватил мальчик, у которого не хватало трех зубов, отчего он шепелявил.
Аиша села рядом с ними. Как, оказывается, легко подружиться на пляже у моря! По пояс голые, загорелые, они играли вместе и думали только о том, как выкопать ямку поглубже, чтобы на дне появилась вода и у подножия замка образовалось озеро. Под действием морской воды и ветра волосы Аиши, обычно спутанные и вьющиеся мелким бесом, теперь лежали крупными волнами, и она то и дело их трогала. Она подумала, что, когда они вернутся на ферму, надо будет попросить Матильду добавлять пакет соли в воду для мытья головы.
Ближе к вечеру Коринна помогла Матильде помыть детей. Переодетые в пижамы, утомленные играми и купанием, они улеглись на террасе. Аиша почувствовала, что глаза у нее слипаются, но представшее перед ней великолепное зрелище не позволило ей уснуть. Небо стало красным, потом розовым, наконец горизонт засиял оттенками сиреневого, и солнце, раскаленное до предела, медленно опустилось в море, которое его неспешно поглотило. По пляжу шел продавец жареной кукурузы, и Аиша взяла из рук Драгана горячий початок. Ей не хотелось есть, но не было ни малейшего желания хоть от чего-то отказываться, наоборот, она решила использовать все, что подарит ей этот день. Она впилась зубами в початок, зерна кукурузы застряли между ними, это было неприятно, и она закашлялась. Перед тем как уснуть, она услышала смех отца, смех, какого прежде никогда не слышала, – беззаботный, искренний.
