– Бубнов, а мы можем по-быстрому погрузиться на судно и наконец свалить из этой дыры?
– Корабль ещё не готов.
– Тогда снимаемся к чертям с этой хаты в другой район. Или город.
– Нельзя, – голос Бубнова прозвучал неожиданно устало.
– Это ещё почему?
– Сэнду не поймёт. Нельзя ему такое знать, заднюю даст. Будем без корабля и без денег.
– Да и чёрт с ним, не в первый раз с заказа спрыгиваем. Тем более этот мутный какой-то.
– Нет. Заказ не обсуждается. – Капитан ещё немного помолчал. – Ян, свободен. Доржи и Гнидой, встретимся тут через час-два. Сэнду на глаза не попадайтесь, он скоро придёт. Думайте, как нам вырезать Ангела без шума. Всё.
Бубнов ушёл. Доржи довольно ухмылялся, а Гнидой был растерян.
– Чёрт, о чём он только думает. А ты чего лыбишься, придурок?
– Представляю, как вы будете выносить всю банду в пять стволов.
– Болтун, ты тоже будешь участвовать.
– Я переговорщик, а не боец.
– Мне насрать.
– Тебе, может, и насрать, но…
Я попытался забрать у Доржи трофейный паспорт, но тот, не переставая спорить с Гнидым, жестом попросил пока оставить документ ему. Я покинул комнату, оставив двух непохожих друг на друга людей выяснять, кто из них насколько неправ. Наконец дойдя до своей кровати, я лёг и неожиданно быстро для себя заснул, даже несмотря на раздражающий запах коровьего дерьма, который доносился из открытого окна. Впрочем, что может быть неожиданного в медикаментозной отключке, которая всё чаще настигала мой многострадальный организм.
Проснулся я от того, что меня тормошил Флюгер. Ну хоть спасибо, что не Гнидой, он бы обязательно припомнил то, как я будил его в последний раз. Спросонья получилось понять только то, что от меня требуется вернуться в комнату для переговоров.
Зевая и потягиваясь, я зашёл в совещательную комнату, сел. Через полминуты после меня пришла Двадцатка, и Бубнов, обведя всю собравшуюся команду тяжёлым взглядом, начал говорить:
– Банда шпаны во главе с больной девкой и горсткой урок хочет нашей смерти. Они в силах перебить всех нас, как только найдут. Сбежать не сможем. Выцепить по одному не успеем. План – прийти к ним, когда не ждут, и уработать всех. В первую очередь – Ангела, во вторую – её главных подручных.
Бубнов кивнул на стол, где лежало несколько больших фотографий с обведёнными лицами. Там среди десятка-другого лиц я узнал непосредственно Ангела, бандита с пятном на полхари и перечёркнутую крестом физиономию урки, которого я имел счастье заколоть в резиденции банды. Надо же, прикончил кого-то важного, приятно-то как.
– Будем действовать от лица другой ОПГ. Отводим от себя внимание. Нанять людей на это дело мы не можем – Доржи не способен найти гарантированно не связанных с бандой людей. Сделаем всё сами. Время на разработку плана – день. Ещё день – подготовка. Доржи, Гнидой, Двадцатка – остаётесь со мной. Остальные ждут указаний. И главное. Сэнду не должен узнать ничего. Совсем ничего. Даже того, что мы покидали хату. Вопросы?
– Бубнов, ты офонарел?
Только Флюгер мог позволить себе настолько бестактный и настолько опасный вопрос после столь длинного по меркам капитана монолога. Он встал, подошёл к капитану и сверху вниз посмотрел на него.
– Я не нанимался на такое!
Тот ответил спокойным взглядом.
– Нанимался. Можешь сбежать. Знаешь, что бывает с предателями, – в словах Бубнова была угроза, от которой лицо Флюгера скривилось. – Смени портки, сядь.
Они буравили друг друга взглядами, но вскоре мясник сдался и, скривившись ещё больше, вернулся на место.
Я оглядел присутствующих. Флюгер и Гнидой были очевидно напряжены. Доржи и Инес, наоборот – спокойны и безучастны. Они знали, что в пекло их не пошлют по причине их бесполезности в серьёзных боевых столкновениях, и эта мысль, очевидно, их успокаивала. Следующим членом команды, кто заговорил, была Двадцатка.
– Их сколько? Когда?
– Через три-четыре дня. Сколько – это ты и узнаешь. Сейчас вы все мне нужны для составления плана. Кроме Инес и Яна. У вас двоих вопросы есть? Свободны.
Мы с Инес вышли. Настроения не было ни у меня, ни у неё, тем не менее на моё предложение спуститься в бар она ответила положительно. Там мы провели час с небольшим, после чего я вернулся в комнату и, даже не помывшись из-за ран и регенераторов, рухнул в кровать досыпать остаток короткой амтрунийской ночи.
Глава двадцать четвёртая. Опциональное правило
Меня разбудил Бубнов. Дело было днём – мне пришлось закрывать лицо, чтобы лучи, просвечивающие сквозь заляпанное окно, не мешали мне забыться в хрупком сне.
– Эй. Вставай. Нужно перегнать корабль.
– Перегнать корабль?
– Да. Не тупи. Полчаса на сборы.
Позавтракав в баре, я с неудовольствием подумал, что от такой диеты к моменту отлёта мне опять придётся лечить гастрит. До сих пор удивляет, насколько дорого каждый раз избавляться от него при нынешнем уровне развития медицины. С другой стороны, может, он бы у меня каждый раз так не прогрессировал, если бы я уменьшил медикаментозную нагрузку на организм. Вот только с моим образом жизни это, мягко говоря, затруднительно.
Отобедав, сбегав в магазин и вернувшись в квартиру, я привычно обвешался снаряжением. Прошедший день организмом забыт не был, и я двигался, словно сонная муха, периодически морщась от боли в регенерируемых тканях. Если Гнидой не сэкономил на медикаментах – а в этом он уличается нечасто – то завтра моя плоть зарастёт на глазах, оставив на месте ран мерзкую розоватую кожицу. Попытавшись предугадать, чем именно мы будем заниматься, я закинул в рюкзак две бутылки воды и пачку крекеров. В тот момент, когда я запивал витамины водой, в дверном проходе появилась Инес.
– Добренький денёк. Выползай на улицу, Бубнов сейчас подтянется.
Ну правильно. Первый пилот – Бубнов. Второй пилот – Инес. Запасным номером обычно шла Двадцатка, так как капитан научил её базовому пилотированию, и, если что, совершить жёсткую посадку она сможет, но сейчас наполовину органическая девушка занята была бандой, поэтому на её месте оказался я – контрабандист-универсал.
Спустившись с Инес вниз и обнаружив там Бубнова, вынырнувшего невесть откуда, мы двинулись в том направлении, куда мой путь обычно не вёл.
Я даже в какой-то смысле полюбил этот город. За что? За его непосредственность. Вышел из дома – воняет дерьмом. Прошёл двадцать шагов по улице – пахнет едой, причём очень соблазнительно. Ещё через десять шагов в нос ударяет трупное гниение. Просто восторг.
Мы молча прошли полтора квартала и вышли к парковке, соседствовавшей со стихийной помойкой на пустыре. Это было такое место, которое слишком долго оставалось пустым и там не могло чего-нибудь не возникнуть. Но у людей в основном с фантазией туго, поэтому возникла именно помойка.
