– Угу. А как ты вообще попала сюда, на Амтруно?
Может, я ищу подводные камни там, где их нет? Или, наоборот, из-за воспоминаний об Инес отношусь к ней с предубеждением? Каким предубеждением? О чём я вообще? К чёрту, всё к чёрту. Это просто пилот, который хочет получить работу, пусть Доржи с ней разбирается. Мне плевать.
– Компания разорилась. Корабль за долги отобрали, и я застряла здесь.
Интересно, что Бубнов будет делать с временным штатом? Там же шваль всякая, вряд ли он захочет их брать на корабль. Я бы не взял.
– Да, неприятная ситуация. Хорошо, какие вопросы к нам будут?
Он даже не спросит, что за история с кораблём? Какой непрофессионализм. Надо на него донос написать. Вот только кому?
У Либитины Пакс вопросы были. Размер зарплаты, время отбытия, количество личного состава, условия работы, наличие своей каюты на корабле и так далее. Она прямо-таки засыпала ими Доржи. Я не вмешивался, лишь подливал себе чай и меланхолично хлебал его, пока чайник не опустел.
Спустя без малого час переговоров мы вышли из квартиры. У Доржи было приподнятое расположение духа – хотя бы проблема со вторым пилотом решилась. Пускай мы были не до конца честны с Пакс, выдавая себя за законопослушных курьеров-халтурщиков, мы ей почти не врали, лишь недоговорили кое-какую информацию. Только на один вопрос Доржи не смог ответить.
– А как наш корабль называется? – спросил Доржи, когда мы покинули здание.
– Это ты узнаешь, после того как взойдёшь на борт.
– Передразниваешь? Ну и чёрт с тобой, у Бубнова спрошу.
– Никто из наших этот корабль не называл. Предыдущему имя было дано до нас. Позапрошлый Инес назвала, Бубнову понравилось. Тот, что был до него… эй, а куда мы идём?
– Далеко, Ян, далеко, – голос его мне не понравился. Совсем.
– Так, я сейчас развернусь и уйду.
– Стой, ты обещал мне помочь с картелем, и ты мне поможешь. Ты подписался на это.
– С картелем? – меня начала заполнять злоба. – Доржи, долбозвон, тебе не кажется, что ситуация не располагает? Нас и так весь город порешить хочет.
– Я уже всё подготовил. Квартиру, костюмы, маскировку, поддельные деньги, прикрытие – всё готово. Нужно только отдать бабло, забрать товар и свалить с планеты.
– Тебе денег не хватает? Включая доплату за сам знаешь что?
– Да, шут ты гороховый, не хватает. И никогда не хватит.
– Ладно, хорошо! Да! Пускай! Буду рад помочь. И что, прямо сейчас?
– Да. Встреча через два часа в том же месте. Бубнов думает, что кандидатов в пилоты пятеро, так что вопросов у него не будет.
– А кто на прикрытии? Флюгер что ли? Он вообще в состоянии? Вроде с утра на своих двоих стоял.
– Нет, он наотрез отказался. И в жопу меня послал.
– Тогда кто? Двадцатку ты точно не вытащил бы.
– Временный штат.
– О господи, – я вздохнул так, что аж закашлял. – Не ну это же…
– Они даже не понадобятся. Ян! В прошлый раз что-нибудь случилось? Нет! Всё нормально прошло. И сейчас всё будет нормально. Не ной. И не усложняй.
Тяжёлый вздох. Поднимаю глаза к небу в поисках ответа. В голубом безоблачном пространстве его не наблюдалось.
– Слушай, Доржи.
– А?
– Заедем по пути в одно место?
– Конечно, а куда?
– На месте узнаешь.
– Нет, Ян, говори.
– Хочу навестить место смерти Инес. Навестил бы могилу, да не знаю, где она и есть ли вообще. Куда тут вообще трупы девают?
– Сжигают.
– А. Ну вот, хочу хотя бы цветов положить.
– Да пожалуйста, время есть. Ты помогаешь мне, я помогаю тебе. Без проблем.
Поднялся ветер. Жестяные банки весело забренчали по асфальту.
– Ох, чую, плохо всё это закончится, – непроизвольно пробормотал я.
– Знаешь, начиналось тоже не очень.
Я не нашёлся, что ему ответить.
Глава сороковая. Непредвиденные последствия
Ярость? Нет. Бешенство? Тоже не подходит. Обида? Да, скорее всего обида, но я бы предпочёл словосочетание «тихая злость». Это чувство овладело мной, когда на месте смерти Инес я обнаружил чёртову кучу говна. Как? За что? Почему именно здесь? Это ведь даже не человек сделал, а какое-то травоядное животное. Корова или что-то ей родственное, насколько я могу судить. Сутки не прошли, а этот проклятый ресторан, который по понятным причинам был закрыт, вновь причинил мне боль.
Да, в жизни бывают крайне дебильные моменты, больше подходящие постмодернистской театральной постановке, включающей в себя безобразное количество иррациональной и нелогичной тупости. Тьфу. Слов не хватает.
Однако сейчас мне нужно было запихнуть свою обиду на мир поглубже и играть роль. Доржи хотел даже обезболивающих дать, чтобы расслабить моё лицо, но я отказался, так как со дня штурма находился под их действием. И так сердце, как отбойным молоток, периодически стучит, ещё раз хряпну чего-нибудь – вообще помру.
За столом напротив Доржи и вновь посмуглевшего меня сидели знакомые картельные переговорщики – Прамод и Лакшит. Сказать честно, я бы и не вспомнил их имён, да Доржи подсобил. Мы уже обменялись любезностями и начали деловое общение, но сейчас разговор за столом повернул не в то русло.
– Мы тут с Лакшитом очень удивились вашей поспешности. Так перенести встречу – это крайне неожиданно. Я бы осмелился сказать, крайне невежливо, если бы испытывал недостаток сдержанности.
– Ну, знаете, планы постоянно меняются, – я отвечал на претензию с ледяным спокойствием. По крайней мере, я сам так думал. – То одно произойдёт, то второе – такое бывает у занятых людей. Думаю, мы уже можем совершить обмен.
– Ну куда же вы так спешите!
Прамод жестом остановил меня, торопливо подхватившего первую пару кейсов. Вторая пара стояла в ногах у Доржи, и деньги в них были полностью поддельные. У меня деньги тоже поддельные, но поверх макулатуры было несколько пачек настоящих кнарфов. Когда я узнал, насколько отвратительное качество у подделок, раздобытых Доржи, меня чуть удар не хватил. Даже я, человек, не проживший и месяца на этой вонючей планете, сразу понял, что с купюрами что-то не так. А уж у людей картеля точно не будет внезапного приступа рассеянности. Поэтому последние сорок минут – а именно столько прошло с момента, как я узнал о качестве поддельных купюр, – я пытался смириться с мыслью о приближающейся мучительной смерти.
– Дела, дела, – сказал я, игнорируя жест и намереваясь поставить первый кейс на стол.
– Нет, сначала выпьем. Я настаиваю. Невежливо нарушать традиции.
Мне оставалось только подчиниться и спрятать кейс обратно. Доржи не проявлял никаких признаков беспокойства и просто сидел, откинувшись на спинку кресла. Ширанулся чем-то, что ли? Какого дьявола он такой спокойный? И почему это меня раздражает?
