– Мне нужны ответы.
– Сначала сделка.
– Ответы. Недолго.
– Ладно. Три, не более. Слушаю.
– Что с Легионом на этой планете?
Вопрос удивил каждого в этой комнате, кроме, наверное, Флюгера. При чём тут вообще Легион?
– Пока расследуем, почти закончили. Но местные силовики и так почти всех выдавили, думаю этих, – кивок на Сэнду и Зафара, – даже со своих должностей не всех попрут. Не всех, по крайней мере.
– Это не ответ. Конкретнее. Что вы уже сделали?
– Сбили один их корабль. Разнесли с десяток складов. Перебили с сотню легионеров. Сейчас подкрепления им перестали поступать. Зачем тебе это?
– У меня есть ещё вопросы, – проигнорировал встречный выпад Бубнов. – Что за упавший борт?
– Два года назад гуманитарный корабль с пятьюстами специалистами прилетел на Амтруно. На нём же были 200 килограммов сплава 462 – сейчас операция почти завершена, и это можно не скрывать, даже от вас. Борт потерпел катастрофу – в него врезался другой корабль, и они вместе рухнули на АЭС, после чего ячейки кораблей перегрелись и взорвались. Никто не выжил, но капитан судна, согласно приказу, успел отстрелить груз – четыре контейнера по 50 кг. Один из них был повреждён, и слитки из него разлетелись по амтрунийским лесам. Мы два года искали эти пятьдесят килограмм и уже бы закончили, если бы ты, капитан, не размолотил базу Ангела и двух наших агентов на ней в придачу.
– Бубнов… – прошептал Сэнду наполненным тихой яростью голосом.
– Не врезался он в корабль, его сбили, – опять вклинился в разговор Зафар. – На то, чтобы уничтожить следы произошедшего, ушло лямов сто, не меньше.
– Ты готов подтвердить свои слова в суде? Зачтётся при вынесении приговора, – мигом среагировал на ситуацию федерал. Было видно, что информация для него нова.
– Третий вопрос, последний, – опять помешал разговору Бубнов к ощутимому неудовольствию его участников. – Сколько составит наше тюремное заключение и в каких условиях будет?
– Если договоримся – то вам всем пожизненное на планете-тюрьме заменят на двадцатилетний срок в федеральном учреждении. Там даже медпомощь будет. Так что, Бубнов, мы договорились?
– Да.
Тот, кого мы ещё недавно знали под прозвищем Вертухай опустил ствол и, пойдя навстречу Бубнову, протянул тому руку. Капитан на рукопожатие ответил. Они, не мигая, взглянули друг другу в глаза, после чего почти синхронно кивнули. Однако оставалось ещё три вооружённых нервных человека, которые не были удовлетворены ситуацией.
– Приём, отзывай перехватчики, скоро будем у вас, – сказал федерал своим орбитальным товарищам.
– Э, двадцать лет, за что? Я… я же ничего такого… – лопотал Вентиль.
– Тебе больше пяти не дадут, – успокоил его вновь спрятавший устройство связи Вертухай.
– У меня семья.
– En milito kiel en milito.
– Чего?
– На войне как на войне, – перевёл свои же слова с эсперанто Вертухай.
– Чего ты несёшь? Какая война, я тебе мозги сейчас вышибу! – у Вентиля затряслись руки.
– Спокойно. Теперь ты работаешь на меня, – Бубнов попытался задавить начавшуюся истерику в зародыше. – Я своих не бросаю. Твою семью обеспечу деньгами – от голода не умрёт.
– Странно, что пират имеет подобие чести, – хмыкнул Вертухай.
– Я контрабандист. Федерал, передашь мои деньги его семье?
– Хорошо. А теперь опусти ствол, Вентиль.
Тот медленно, дрожащей рукой, выполнил приказ. Бубнов вновь связался с Пакс.
– Набирай высоту, на восьмидесятом километре включай ракетные движки, на них выходи из атмосферы.
Осталось две проблемы. И у обоих были стволы.
– Эй… – начал Вертухай.
– Мрази! – вдруг заорал Сэнду и выстрелил.
Пуля попала Вертухаю в живот, но он смог выстрелить в ответ и попасть в надплечье пижона. Вентиль начал поднимать пушку, но в него угодил заряд автолазера Гнидого. Зафар выстрелил из сферошлетта, но ствол был в травматическом режиме, и поэтому сфера, не разрываясь, сбила Вертухая с ног. После этого голова Зафара лопнула от выстрела Флюгера.
Бубнов подошёл к федералу и протянул ему руку. Тот её с готовностью принял и поднялся, опираясь на капитана. Акт добродетели завершился тем, что как только федерал встал на ноги, Бубнов притянул его к себе в упор и выстрелил в живот из револьвера. Федерал упал обратно, а через дыру размером с дно пивной кружки начало вываливаться всякое.
– Перехожу на ракетные.
Нас начало гнуть к полу.
– Бубнов, мог и предупредить, что комедию ломать будешь, – недовольно сказал Гнидой, после чего подошёл к дёргающемуся, хватающему ртом воздух Вентилю и, вопросительно взглянув на капитана, вышиб раненому мозги.
– Гнидой, займись Сэнду. Он должен жить. Остальные – нет. А теперь Доржи. – Бубнов, сделав прощальный выстрел по Вертухаю, подошёл к прислонившемуся к стене переговорщику и приставил к его голове мокрый от крови ствол. – Ты нанял шестерых. Пять из них – засланцы. Что это, глупость или измена?
– Глупость, – мгновенно отозвался Доржи, облизнув пересохшие губы.
Капитан смотрел не мигая. Секунда, пять, десять. Кровь стекала с револьвера на лоб Доржи, оттуда на нос и щёки. Капитан взвёл курок. Доржи закрыл глаза. Секунда, вторая. Капитан убрал ствол и отвернулся.
Не оборачиваясь, он удалился на мостик. Я же, пока все занимались кто чем, стащил у Зафара больше не нужный ему сферошлетт. О, как я скучал по этой рукояти, по этой тяжести, по этим отметинам на металле… Отметинам? Каким ещё отметинам? Это же мой сферошлетт, который у меня семейка Атасравы стащила! Ах ты ж собачий сын, не только взятки берёшь, но и на чёрном рынке закупаешься! Ну, то есть закупался. В прошедшем времени.
Флюгер уже вовсю шмонал федерала, разбивая о пол все его приборы, что вызывали подозрения. Гнидой хлопотал над Сэнду. Доржи сидел на том же месте и часто дышал. Двадцатка отчекрыживала остатки голов роботам.
Тем временем корабль, оставляя за собой широкий след сгоревшего топлива, взлетал всё выше и выше. Наконец мы покинули эту планету. После нас остались десятки трупов, разгоревшаяся бандитская война и дыра в озоновом слое от выхлопа корабля, проникающий через которую ультрафиолет, быть может, осчастливит кого-нибудь раком или, хотя бы, преждевременным облысением.
Глава сорок четвёртая. Карета подана
Прощай, прощай проклятая Амтруно! Я бы хотел помочиться на тебя из корабля, проявив так своё презрение, да жаль, ситуация не располагает. Сожалею, что не могу плюнуть вниз с высоты, на которую вознёсся! Преодолею световые года, но тебя, гнездовище скорби и коррупции, буду помнить долго, вечно! Я буду желать тебе мучительного перерождения, грязный космический шарик! В своих грёзах буду видеть, как изничтожают твоё гнилое нутро, как ломают хрящи пребывающему здесь злу, как отключают воду семейке Атасравы, будь она трижды неладна!
