Он упирает руки в бока, широко расставив локти, и нетерпеливо ждёт, пока весь лагерь проснётся и соберётся вокруг.
– Надо идти. – Тимоти подталкивает её. Это не предложение. Не дожидаясь её, он спускается вниз, и она отправляется вслед за ним – сердце колотится, но не из-за карабканья.
– Мы идём на охоту. – Голос Питера оплетает всех сетью, когда она и Тимоти вступают в круг. – Нужно устроить приличный пир в честь нашей новой Венди.
Взгляд Питера летит над головами мальчишек и останавливается на ней. Ей будто воткнули в тело булавку, прибив к месту, как она прикалывала бабочек дома. Она открывает рот, ощущая, что нужно что-то сказать, но из головы всё сразу вылетает.
Дело тут не только в том густом сладком напитке; сам Питер заставляет её забывать, превращает её в нечто иное. Она едва успевает подумать об этом, а потом уже моргает, стоя на шаг-другой ближе к Питеру, как будто несколько секунд прошли, а она и не заметила.
Она закрывает рот. Зачем открывала? Кто-то задал ей вопрос? Питер впивается в неё взглядом, одновременно ища поддержки и предлагая поспорить. Она старается не ёрзать под этим взглядом, хоть каждой клеточкой тела хочет уползти подальше. Она не понимает правил этой игры, как и любой другой игры, которую предлагал Питер с тех пор, как она оказалась здесь; она только знает, что первой взгляд не отведёт.
Она держит голову высоко и продолжает глядеть на Питера. В его взгляде мелькает замешательство, как облачко по ясному небу, затем он растягивает губы в улыбке и кивает, будто получив её согласие, хоть она ни с чем не соглашалась. Хочется топать и кричать на него, но она не успевает. Питер рывком отворачивается от неё к мальчишкам, которые жадно глазеют на него. Все, кроме Тимоти, который всё так же прижимается к ней.
– Охотники, разбирайте оружие! Сегодня мы поймаем кабана!
Мальчишки рассыпаются кто куда, как муравьи в разорённом муравейнике. Поднимается суматоха, но через минуту они собираются в плотный жаждущий строй, у каждого в руках – оружие. Это зрелище напоминает фотографии дяди Майкла и папы, на которых они одеты в солдатскую форму и стоят в строю с другими мужчинами, готовые отправиться на войну. Некоторые парни на тех фотографиях выглядели едва ли старше самых взрослых мальчишек вокруг неё. Ей разрешали смотреть на фотографии и даже брать их в руки, но не разрешали спрашивать у дяди Майкла про войну.
Папе очень идёт форма, а дядя Майкл выглядит потерянным и напуганным. Она полагает, что папа рассказал бы ей про войну, если бы она спросила, но кажется, что мама не одобрила бы эти расспросы. К тому же, если нельзя спрашивать дядю Майкла, то, наверное, и папу не нужно беспокоить.
Мальчишки Питера не носят форму. Они всё в тех же обносках, и девочка задаётся вопросом: а есть ли у них вообще другая одежда, кроме той, что на них сейчас? Сколько времени они уже здесь провели? Питер всех похитил так же, как её? Вместо ружей у них в руках копья, луки со стрелами, рогатки, ножи и мечи. Кое-что мальчишки, кажется, сделали сами, но другие вещи, наверное, украдены из обломков корабля – например, гамаки или та чашка, из которой её поил Питер.
Да и неважно, какое у мальчиков оружие или что на них надето. Пусть ей и запрещено спрашивать про войну, она и сама понимает, что это такое. Мужчины идут на войну убивать друг друга. У этих мальчиков, пусть кое-кто из них даже младше, чем она, смерть в глазах.
Когда она рассматривает строй, некоторые отводят глаза. Другие, как Артур, смотрят в ответ, будто отбиваются. Тем, кто не отводит взгляд, она пытается сказать без слов, что они не обязаны идти. Она не хочет никакого пира в свою честь; она вообще не хочет тут находиться.
Отчаяние вгрызается в неё. Как же заставить их понять? Питер шествует вдоль строя, выпятив грудь, как генерал на смотре войск, и все следят за ним глазами. Только теперь она замечает, что Тимоти нет. Она оглядывает лагерь и с облегчением обнаруживает, что он скорчился за горкой оружия.
Она пытается привлечь его внимание, но так, чтобы Питер не заметил. Тимоти не поднимает голову – он неотрывно смотрит на печальный ворох сломанных копий и луков без тетивы. Она кидает быстрый взгляд на Питера. Тот будто достаточно занят, так что она рискует подбежать к Тимоти и тронуть его за плечо. Он вскидывает голову – на щеках следы слёз, которые он яростно стирает.
– Что случилось? – шепчет она, оглядываясь через плечо, но Питер занят раздачей приказов.
– Я не хочу идти. – Тимоти вытирает нос тыльной стороной руки.
Он смотрит под ноги и вжимает голову в плечи. Приходится вслушиваться, чтобы разобрать, что он говорит.
– Когда мы охотились в прошлый раз, мы не поймали кабана. Я нечаянно наступил на ветку, и она так хрустнула, что кабан услышал и убежал. Руфус сказал, что это он виноват, чтобы защитить меня, и Питер так его избил, до слёз. – Тимоти смотрит на неё с несчастным лицом.
Она вспоминает мальчика на пляже – того, с синяком на щеке. В этот же момент её плеча легонько касается рука, и она подпрыгивает.
– Вот ты где, Венди. – Питер, ухмыляясь, протягивает ей длинную палку, очищенную от коры и заострённую на конце. – Можешь взять моё копьё.
Она слишком ошарашена, чтобы сопротивляться, поэтому берёт копьё. Питер даже не смотрит на Тимоти. Его пронзительный, жёсткий взгляд устремлён на неё. Копьё вдвое выше её, сложно понять, почему Питеру взбрело в голову вручить его ей. Почему он хочет, чтобы она тоже отправилась на охоту? Или он её проверяет, или полагает, что она сбежит, если оставить её одну. А что будет, если она откажется?
– Я не… – начинает она, но Питер встаёт на цыпочки и перебивает:
– Все идут охотиться на кабана! Никто не отстаёт!
Он смотрит прямо на неё, но понятно, что на самом деле он говорит с Тимоти. Несмотря на улыбку, в глазах у него угроза.
– А теперь – все за мной!
Он мчится вперёд, опережая всех на несколько шагов, и ныряет в лес, весело улюлюкая. Следом бежит Артур, потом Берти и остальные, сплошным потоком. Она и Тимоти остаются вдвоём, и она берёт его за руку.
– Необязательно идти, – говорит она, но и сама сразу понимает, что это неправда.
Ужасно нечестно. Почему Питер устанавливает правила, а больше никто не может и слова сказать? Но она нутром чует, что такова непоколебимая истина этого острова. Все охотятся на кабана; никто не отстаёт. Она смотрит на Тимоти. Он доверчиво глядит в ответ круглыми, блестящими от страха глазами. На него больно глядеть. Она глубоко вздыхает, просто чтобы проверить, может ли – грудь как-то странно сдавило.
– Всё будет хорошо, – говорит она. – Я за тобой присмотрю. Ничего плохого не случится, я обещаю.
Клич эхом летит меж деревьев. Будто песня, только слов не разобрать.
– Наверное, пора идти, – говорит она, направляясь на звук.
Через минуту они с Тимоти уже бегут вместе с остальными. Их ноги стучат по лесной подстилке в едином ритме, как барабаны. Щетинистая шкура мелькает слева от неё меж деревьев. Если бы она не отстала, она бы вовсе не заметила. Она справляется с голосом и кричит:
