Венди примеряется к бугру у самых корней. Он выпирает наружу, как наплыв воска на свече – почти такой же удобный, как на деревьях в Неверленде. Она ставит туда ногу, намереваясь подтянуться, но тут мясистая ладонь ложится ей на плечо и тянет вниз. Нога соскальзывает, и Венди больно обдирает колено о шершавую кору.
Джеймисон. Венди извивается в его хватке. Она так сосредоточилась на том, чтобы залезть, на воспоминаниях о Питере, что не услышала, как санитар подошёл. Эванс тоже здесь – он держит Мэри, зажимая ей рот, чтобы она не предупредила Венди.
Джеймисон вздёргивает Венди на ноги, и тут Мэри вцепляется зубами в руку Эванса. Тот орёт, трясёт рукой, замахивается, чтобы ударить, но она даже не пытается уклониться. Он отнюдь не так высок, как Джеймисон, но всё равно выше Мэри – это не мешает ей смотреть на него с бешенством.
Сердце Венди рвётся к Мэри, изнутри рвётся крик, похожий на победный вопль Питера, но она проглатывает его. Эванс медлит, оглядывается на Джеймисона. Венди с удовлетворением замечает, что его поднятая рука покраснела там, где его укусила Мэри. Похоже, ему больно.
Прежде чем оба санитара решают, что делать, Венди рвется из рук Джеймисона. Он хватает крепче, не пуская её к Эвансу и Мэри.
– Это всё я придумала! – Венди не обращает внимания на Джеймисона, который тянет её за руку, и кричит Эвансу: – Я заставила её пойти со мной!
Мэри переводит взгляд на Венди, и та выразительно смотрит на неё в ответ, умоляя не встревать. Несмотря на все их выходки, Мэри заслужила доверие многих сестёр и санитаров. Ей разрешают работать в огороде и на кухне, собирать урожай и учиться печь, а Венди пускают только убираться и стирать. Но она будет оттирать грязь, пока кожа на костяшках не сотрётся до крови, если Мэри оставят её привилегии. Она видела, как Мэри любит печь даже самые простые вещи. Венди кажется, что если бы Мэри разрешили, она бы улучшила те скучные рецепты, которые ей дают.
Джеймисон фыркает – на смех непохоже.
– Ты вечно главная, когда вы лезете, куда не надо, а, Дарлинг? – Он выкручивает её руку, пока не вынуждает повернуться к нему.
Краешком глаза она замечает, что Эванс угрюмо опускает руку. Джеймисон впивается пальцами ей в плечо так, что приходится закусить губу, чтобы не вскрикнуть. Она не доставит ему такого удовольствия.
– Смотри на меня, когда с тобой говорят. – Джеймисон наклоняется ближе, демонстрируя зубы в жёлто-коричневых пятнах от табака.
У него ужасно противное лицо. Венди чуть подташнивает, но она задирает подбородок и плотно сжимает губы. Поза Джеймисона напоминает Крюка, который нависал над ней на мостике своего корабля. Если Джеймисон думает, что может её напугать, то он вообще ничего не понимает.
– Да, – ровно отвечает она. – Всегда главная. Как в предыдущий раз и до этого тоже.
Неважно, поверит он ей или нет. Он будто чует дух Питера, которым она пропахла – его вольность, его волшебство, и одного этого достаточно, чтобы ему захотелось сломать её. Она выдерживает взгляд Джеймисона, и его лицо застывает, становясь зловещим.
Его улыбка, поблекшая было, превращается в хищный оскал. Только теперь Венди понимает, в чём ошиблась. Доктор Харрингтон в Швейцарии на медицинской конференции. Джеймисона некому приструнить. Сердце бешено колотится, кровь бьётся под кожей. Она хочет что-то сказать, но уже поздно. Джеймисон так её дёргает, что она спотыкается. Он всё ещё держит её за руку, так что это движение больно выворачивает плечо, и теперь она невольно вскрикивает от боли.
– Отпусти её! – ревёт Мэри, беснуясь в руках Эванса.
– Уведи её отсюда! – Джеймисон тоже почти рычит, но Эванс, кажется, боится Мэри едва ли не больше, чем своего коллегу-санитара.
– Что мне с ней делать?
– Мне плевать. Запри в палате! – Джеймисон отворачивается и переключает внимание на Венди. – Вставай. – Он пинает её по ногам и тянет вверх. Венди оскаливает зубы и часто дышит, она твёрдо намерена больше не издавать ни звука.
Она встаёт и снова тянется к Мэри, пока Эванс тащит ту прочь. Джеймисон снова пинает её по ногам, и только его до боли крепкая хватка не даёт ей упасть навзничь. Волосы падают на лицо: они ещё не отросли до прежней длины, но уже лезут в глаза. Она неотрывно смотрит на Джеймисона сквозь пряди и тяжело дышит, а потом он снова дергает её вверх, и она стонет сквозь зубы.
Он хватает её за подбородок свободной рукой и поворачивает туда-сюда её голову, будто ищет какую-то отметку на коже. Кроме злости, в глазах почти недоумение, словно он пытается найти причину, почему она так бесит его.
Венди знает, что вступила на опасный путь. Она понимает, что есть бесчисленное множество вещей, которые он может с ней сделать без последствий, потому что никто ей не поверит. Она слышала всякое, видела синяки и пациентов, которые сворачивались от ужаса в жалкий комочек.
– Я могу бросить тебя в лазарете и сказать, что ты сама туда пробралась. Будет похоже на тебя – лезть куда не просят. Держу пари, даже доктор Харрингтон скажет, что ты получишь по заслугам, если пострадаешь от собственной глупости и помрёшь. А может быть, стоит отдать тебя Старой Нетти?
От его голоса, сладкого и тянучего, как патока, Венди пробирает мороз. Он склоняется, будто в самом деле хочет знать её мнение.
Она знает, о ком говорит Джеймисон: эта женщина не старая, но её волосы седые, а руки жилистые и покрытые шрамами, которые она нанесла себе сама. Нутро сжимается не от страха, а от злости и жалости. Нетти больна: она не может сдержать себя и вымещает ярость на себе и на окружающих. Ей нужна помощь – такая, которую доктор Харрингтон оказать не может, а Джеймисон использует её как оружие, дразнит и натравливает на остальных пациентов.
– Или, может быть, я брошу ей твою маленькую подружку, а ты посмотришь.
Ненависть заполняет её и выплёскивается. Перед глазами взрываются искры, в ушах звенит. Вся суть её хочет драться, напасть на Джеймисона, выцарапать ему глаза, выгрызть глотку, но если она нападёт, он навредит Мэри.
– Делайте со мной что хотите. – Венди опускает голову.
– Что-что? Не слышу тебя.
– Я сказала… – Венди повышает голос, распаляясь помимо воли, но не успевает договорить – Джеймисон сильно бьёт её по губам.
Голова откидывается назад, во рту вкус крови. Венди с ненавистью смотрит на него, оскалившись – зубы окрашены красным. Теперь до неё доходит: нельзя быть слишком послушной и покорной, ещё нельзя. Он хочет посмотреть, как она борется, а потом – как сломается.
Он грубо втаскивает её в дверь лечебницы и тащит дальше. Венди сопротивляется столько, сколько необходимо. Жёсткие туфли Джеймисона гулко стучат по деревянному полу и плитке. Они проходят через общие комнаты: головы опускаются, сёстры и пациенты смотрят в сторону и делают вид, что не замечают, как Джеймисон тащит Венди по коридору к лечебным кабинетам.
Она концентрируется на том, чтобы дышать ровно. Это всё ради Мэри. Если Венди сможет удержать его внимание на себе, он забудет навредить Мэри.
