Хочется стукнуть его. Как он смеет сидеть тут и говорить такие вещи, думая, что поступает хорошо? Он что, никогда не заглядывал в глаза Майкла? Он правда думает, что ей легче оттого, что он взваливает на неё эту ношу – их братишку, одинокого, потерянного, шепчущего её имя в грязи?
Джон отпускает её руки и поправляет рукав пиджака, чтобы спрятать чайное пятно. Смотрит беспокойно, ни на чем не останавливая взгляд.
– Ты будешь в безопасности, за тобой присмотрят, Венди. Прошу тебя, позволь нам помочь тебе.
Джон и Майкл могли бы забрать её отсюда в любой момент. Выходить замуж необязательно для освобождения, если только Джон уже не решил иначе. Следует быть в бешенстве. Так и есть, но она так устала. Венди снова смотрит на небо, и его синь пронзает, как клинок. Если принять предложение, можно выйти за ворота и не возвращаться. Можно оставить в прошлом всё вокруг – доктора Харрингтона, Джеймисона. Наконец-то сбросить груз Неверленда и зажить собственной жизнью. Может быть, даже получится забрать с собой Мэри. Новая жизнь. Новая Венди Дарлинг.
Она опускает взгляд и вновь смотрит на Джона. Он надломлен, это видно, он тащит на себе и Майкла, и Венди, и всё остальное, он мучительно пытается удержать их всех вместе, и это годами изматывало его. Каковы бы ни были иные причины, он искренне верит, что она будет рада. Он твёрдо убеждён: любая женщина жаждет выйти замуж и родить детей. Верит, что брак – подарок для неё, а не новая тюрьма. Венди глубоко вздыхает. Ну хоть раз, по крайней мере, она проявит к ним доброту. Братья не должны нести ношу заботы о ней до самой её смерти. Она пойдёт на это ради Джона. Ради Майкла.
– Да, – говорит она.
Слово срывается с губ – оно будто пришло откуда-то извне. Венди смотрит мимо Джона на изгородь, будто может видеть за ней горизонт. Может быть, ей в самом деле поможет начать всё сначала – начать новую жизнь, которая спасёт братьев от неё, а её – от самой себя.
– Ох, Венди! Я так рад! Я немедленно поговорю с доктором Харрингтоном и договорюсь о твоей выписке. – Джон ловит её за руки, поднимает на ноги и целует в щёку. – И ещё Нед, конечно. Ты ещё познакомишься с Недом, но я уверен, тебе с ним будет хорошо.
Джон что, собирается привести его сюда и показать ему, как она заперта в этом месте? Какой мужчина захочет жениться на ней, не только зная правду, но и увидев эту правду своими собственными глазами?
Нед. Снова это имя. Оно не звенит колокольчиком, что будит поутру, не заливается птичкой на лужайке. Оно тяжело падает, как камень. Нед. Будто окно захлопнули, отрезав небо.
Венди и без вопросов знает, что у него нет волос цвета меди, цвета пламени. Что он не умеет кукарекать по-петушиному. Не умеет летать. Слова Джона плавают вокруг, но она не улавливает их. Потом Джон уходит, и обещания вскоре вернуться тянутся за ним хвостом. Она остаётся под деревом наедине с разбитой чашкой, которую так и не убрали, и второй, полной остывшего чая.
Она подбирает осколок и смотрит, как солнце просвечивает сквозь него. Насколько просто воткнуть этот осколок в кожу? В доктора Харрингтона? Хватит ли духу?
Она выпускает осколок. Так бы думала прежняя Венди Дарлинг, а она собирается стать другой Венди. Полагается радоваться этой мысли? Почему тогда грудь так сжало? Почему так трудно дышать? Она спешит через лужайку туда, где договорилась встретиться с Мэри после визита брата. Мэри встаёт, когда Венди подходит, роняя с колен вышивку.
– Что случилось?
– Я… Я выхожу замуж. – Венди съёживается. Прячет лицо в ладони. Щёки сухие, но она трясёт головой, не в силах поверить.
Мэри трогает её за плечо, желая утешить. Она не спрашивает, что такого ужасного в браке, и Венди благодарна ей за это.
– Так я уеду отсюда, – бормочет Венди сквозь пальцы, – но…
Её передёргивает. Лопатки торчат, как ощипанные крылья.
– Если бы ты могла решать, куда отправиться, – спрашивает Мэри, – где бы ты жила? В Неверленде?
Венди озадачивается. Опускает руки. Когда-то давно ответ был так очевиден, что и вопроса не стояло. На языке вертится «да», быстрое, как удар сердца, но она медлит. Мэри терпеливо ждёт ответа; глаза её по цвету – как сосновая кора после ливня.
Её дом не в Неверленде, но разве он в Лондоне? Она не может жить с Джоном и Майклом, да и потом, у них есть свои жизни. Где тогда? Хочется сказать «с тобой»: в конце концов, Мэри – единственное её близкое существо; но кажется неправильным так нуждаться в другом человеке. А Мэри – она так же нуждается в ней? Нужны ли они друг другу достаточно, чтобы выжить вместе во внешнем мире? Да если и так, кто им позволит? Мир полон мужчин, что даруют разрешения или отказывают, а женщины вроде неё или Мэри обречены страдать.
Её вдруг охватывает безысходность. Венди трясёт головой и издаёт что-то вроде смешка.
– Неверленд. – Она прижимается головой к дереву и закрывает глаза. Чем сильнее доктор Харрингтон и Джон пытались отнять Неверленд, тем крепче она цеплялась за него, пока Неверленд не превратился в нечто совсем иное. Но она не идеальна, и её дом – не там. Дом – это значит семья и нужность, место, где различают добро и зло. Неверленд – просто место, куда можно сбежать и спрятаться.
Венди ощупывает края дыры в сердце, которая спрятана за запертой дверью. Она устала от этого. Вымотана до предела.
– Неверленд не настоящий. – Она открывает глаза и смотрит на Мэри. – Я не хочу сказать, что её не существует – она есть. Я имею в виду, там всё ненастоящее. Неверленд – это сказка, выдумка маленького мальчика о пиратах, индейцах и русалках. Только Питер на самом деле не ребёнок. Он нечто иное. Я не знаю, что он такое, но мне кажется, он превратил себя в представление о том, какими бывают мальчики, и порой он нечто очень опасное.
Венди берёт Мэри за руку, переплетает пальцы и смотрит на них – смуглые и белые.
– Ну а ты? – спрашивает Венди. Она частично боится ответа, но не знает, что ответить на вопрос Мэри, поэтому решает спросить сама. – Что бы сделала ты, если бы тебя завтра выписали? Куда бы пошла?
Теперь Мэри тоже выглядит озадаченно, и у Венди перехватывает дыхание и ускоряется пульс. Это совсем не то же, что те истории, которые они годами рассказывали друг другу – о том, чем бы они занялись, если бы сбежали. Это были просто выдумки, способ выжить. Теперь всё пугающе близко к правде. Они не убегают от реальности, а бегут в неё, в новый дом, в новую семью.
– Ты бы… – с сомнением начинает Венди. Думать о том, что Мэри уплывёт в Канаду, что между ними проляжет целый океан, слишком трудно, так что она спрашивает другое: – Ты бы стала искать отчима?
Месть. Она не говорит этого вслух. А она сама отомстила бы Джеймисону, если бы могла? А Питеру? Если бы у Мэри появилась возможность, отплатила бы она человеку, который запер её здесь?
– Нет, – отрезает Мэри. Глаза цвета влажной сосны теперь ещё темнее, чёрные зрачки поглотили всю карюю радужку.
