Нижняя губа у него дрожит. Джейн прижимает его к себе, утыкается носом ему в макушку и чувствует, как он трясётся. Но Тимоти не кричит, как она опасалась, а глубоко вздыхает и отодвигается, чтобы взглянуть на неё. Он смотрит твёрдо – заметно, что он снова пытается не бояться и вести себя очень тихо, и сердце сжимается за него.
– Питер привёл Эдмунда к пещере, откуда вытекал маленький ручей и бежал к морю. Я залез на дерево посмотреть. Питер велел Эдмунду ждать снаружи, а сам пошёл в пещеру и вернулся с чем-то в руках, то ли с камнем, то ли с ножом. Я не знаю. – Тимоти снова ковыряет верёвки гамака. – Мне не нравилось смотреть на эту штуку. От этого становилось плохо, будто внутри что-то испортилось. Питер всё смотрел на Эдмунда, прямо в лицо, и, наверное, говорил с ним, но так тихо, что я не слышал… – Тимоти колеблется.
Джейн представляет себе самое худшее, вспоминая, как Питер прыгнул на кабана и брызги крови пролегли среди веснушек, как созвездия среди прочих звёзд.
– Он… Он убил Эдмунда, как того кабана?
Тимоти отрицательно трясёт головой, льются слёзы, и теперь он выглядит одновременно расстроенным и напуганным. Он будто хочет сказать так много, что не может выразить. Точно так же он выглядел, когда Джейн спросила его о маме и папе – будто пытался вспомнить что-то болезненное.
– Питер коснулся Эдмунда этим камнем или ножом, и Эдмунд пропал. – Тимоти хмурит брови и так вцепляется пальцами в верёвки гамака, что те впиваются в кожу.
– В смысле, он так и стоял там, но внутри был пустой. Это был уже не Эдмунд. Питер что-то из него вытащил. Такое тёмное и блестящее, как дым в воде, но как будто живое, и… – он почти кричит, и Джейн прижимает его к себе, заставляя замолчать.
– Ш-ш-ш. Всё хорошо.
Убедившись, что он не завопит, она отпускает его.
– Я убежал. Я не помог Эдмунду, а ведь он мне помогал. – Тимоти невнятно бормочет, бок ночной рубашки Джейн промок от его слёз.
– Ты ничем не мог ему помочь, – говорит она. – Ты не виноват.
Тимоти отстраняется. По глазам видно, что он очень хочет поверить её словам, но он выглядит таким несчастным, что явно не может. Сколько он уже здесь? На вид он маленький мальчик, но может оказаться старше её мамы и папы, или даже дедушки, если его слова верны и всё случилось много лет назад.
– Потом Питер вернулся в лагерь без Эдмунда, – говорит Тимоти. – Он нёс сумку, и я просто знал откуда-то, что внутри – та тёмная штука, которую Питер отобрал у Эдмунда. – Тимоти вновь отодвигается. Он выглядит очень подавленным, рассказ будто иссушил его. – Питер очень гордился собой – он заявил всем, что отправится на поиски мамы для нас, а она сделает так, чтобы у него снова была тень, тогда никто больше не сможет заявить, что он ненастоящий.
Джейн трёт руки. Кожа кажется слишком тугой, она будто натянута на кости неправильно, и хочется стереть это ощущение, но не получается. У Тимоти такие круглые и внимательные глаза на пол-лица, что он похож на сову.
– Никто как будто не заметил, что Эдмунд пропал, а через некоторое время его уже словно и не было никогда. Другие мальчики тоже пропадали: Роджер и Болтун, и я не знаю, что с ними случилось. Иногда я боюсь, что Питер и меня заставит исчезнуть.
Джейн глубоко вдыхает и говорит:
– Я ему не позволю. Мы с тобой будем присматривать друг за другом. Так делают друзья, они заботятся друг о друге.
– Ты не расскажешь никому? – спрашивает Тимоти. – Про чай, и про Эдмунда, и про Роджера, и вообще про всё?
– Конечно, нет. – Джейн чувствует, как быстро и неровно колотится сердце в груди. Кажется, будто не хватает воздуха, и хочется то ли убежать, то ли рассмеяться, то ли заплакать, то ли всё вместе.
– Сколько ты уже здесь, Тимоти? – Джейн ужасно не хочет задавать этот вопрос, но ей кажется важным узнать это. Голова полна кусочков здешней мозаики, но собрать их пока не получается. Она не видит картинку, в которую они должны сложиться, только отдельные детальки, изломанные и разбросанные повсюду.
– Мне кажется, что я был тут всегда. – Тимоти пожимает плечами: он как будто сдаётся.
Можно понять, почему Руфус, да и все остальные мальчики предпочли всё забывать. Было намного проще и безопаснее соглашаться во всём с Питером и жить среди бесконечных игр и веселья. Но она твёрдо намерена помнить. Питер украл её имя. Он украл её саму. Он вредит другим. Джейн не позволит этой правде ускользнуть.
– А ты помнишь… – Джейн медлит, сомневаясь. Есть кусочек этой головоломки, который она почти разгадала, но боится разгадывать до конца. Питер упорно зовёт её маминым именем. А слова Тимоти могут означать, что она совсем ничего не знает о своей маме. – Питер тогда принёс с собой маму для вас, как и обещал?
– Ой! Да! – Просияв, Тимоти кивает, будто он забыл, а после вопроса Джейн вспомнил что-то хорошее, и оно заслонило собой плохие воспоминания.
– А ты… – голос срывается, и Джейн сглатывает, чувствуя ком в горле. – Какой она была?
Тимоти снова морщится, припоминая, а потом его лицо разглаживается; он выглядит младше, чем обычно, и улыбается при этом так, что сердце рвётся.
– Красивая. И добрая. Рассказывала истории – как ты, только лучше.
Его глаза округляются, когда он понимает, что мог обидеть её. Он собирается только сказать, но Джейн качает головой, вытирает щёки тыльной стороной руки и выдыхает.
– Ничего, – говорит она. – Слушай. Если Питер куда-то улетал и принёс с собой… эту маму откуда-то ещё, то, значит, с острова можно куда-то уйти.
Тимоти непонимающе морщится, словно не может осознать, что мир куда больше, чем Неверленд. Джейн, не обращая внимания на его замешательство, вскакивает из гамака. Нет никаких сил сидеть на месте и думать о том, что, возможно, её мама знала Питера, её мама была здесь – и ни разу не обмолвилась ни словечком! Как представить, что Тимоти знал её маму раньше её самой, что Тимоти старше её, несмотря на свой внешний вид? Гамак раскачивается так, что Тимоти едва не вылетает, но потом выбирается вслед за ней.
– Я помогу.
– Но… – Да, она сама предложила Тимоти отправиться домой вместе с ней, но одно дело – это отвечать за саму себя; отвечать за Тимоти – совсем иное.
– Я не боюсь! – Тимоти перебивает её, выпятив грудь и задрав подбородок.
Он такой смелый, забавный и чудесный, что Джейн не может удержаться от смеха. И снова утирает щёки. Может быть, хорошая старшая сестра заставила бы Тимоти остаться, но будет ли ему безопаснее с Питером, а не с ней? А ещё глубоко внутри она рада, что Тимоти с ней: ей не хотелось бы оставаться одной.
– Что ж, лучше идти сейчас, пока остальные нас не нашли.
По ней пробегает ещё одна волна восторга и дрожи, и Джейн взрывается нервным хохотом. Она правда собирается это сделать? В самом деле сбежит от Питера и заберёт с собой Тимоти? Как они попадут домой и что она будет делать с Тимоти, когда они вернутся? Сейчас думать об этом нет сил. Потом будет время всё осмыслить. А для начала нужно сбежать.
