Прямо за ним – должно быть, это и есть Нед – стоит мужчина, в котором она угадывает своего будущего свёкра. Сходство очевидно. Она будто смотрит на одного и того же человека, только второй чуть постарше. Стальные пряди в волосах и усах свёкра – единственное, что отличает его от сына.
Нед протягивает руку, но его отец шагает вперёд, почти отпихивая Неда, хватает Джона за руку и крепко пожимает. Следом он приветствует Майкла и только затем глядит на Венди. Он смотрит так, что напоминает доктора Харрингтона, который изучает её, как некий экземпляр, притом особенно отвратительный. Джон кладёт руку ей на талию, успокаивая и подталкивая вперёд.
– Позвольте представить вам свою сестру, мисс Венди Дарлинг.
Нужно сделать реверанс? Нет, это уж слишком. Она наклоняет голову и всеми силами пытается улыбнуться. Она так сосредоточена на том, куда деть руки и куда смотреть, что пропускает мимо ушей фамилию Неда и его отца. Джон уже называл её? Она не помнит. Это будет и её имя, надо бы его узнать. Хочется рассмеяться, истерический смешок застревает в глотке, но она сдерживает его.
Помимо воли она наконец встречается глазами с Недом. Он немедленно краснеет. Это так неожиданно, что она едва не смеётся совсем иначе. Это так по-дурацки очаровательно, что он боится её. Она ожидала всякого, но не этого.
– Для нас заказан столик, – бесцеремонно говорит отец Неда, и Венди понимает, что брат имел в виду, когда говорил, что он нетерпелив. Венди вдруг осознаёт, что он считает всё происходящее простым деловым договором – чем-то, что следует поскорее закончить.
Когда отец Неда ведёт их в столовую, Венди пытается вновь поймать взгляд Неда, но он старательно смотрит куда угодно, только не на неё. Вместо этого она удовлетворяется тем, что разглядывает его как можно ненавязчивее, а заодно держит в уме важные вещи: использовать правильную вилку, сидеть прямо, кивать и улыбаться, будто она слушает. Это довольно просто. Когда они рассаживаются, отец Неда ведёт беседу. Джон иногда вступает, когда ему позволено. Майкл вообще не говорит, Нед тоже. Венди и не приглашают к разговору, словно она просто предмет мебели или украшение стола, предназначенного для мужчин.
Зато у неё появляется время наблюдать и рисовать себе картинку нового мира, в котором ей теперь предстоит жить. Становится ей понятно, почему Джон настаивал и стыдился этого одновременно. Её будущий свёкор – стихийное бедствие, задира вроде Джеймисона, только действует куда тоньше. Он привык, что весь мир расступается перед ним. Нед, пусть и очень похожий на него внешне, кажется полной противоположностью отца: он тихий и почти испуганный. Венди становится его жаль. Беседа, насколько она вслушивается, вертится вокруг брата Неда, Алана. Она ни разу не слышит, чтобы будущий свёкор хотя бы упомянул Неда. Он – такой же предмет мебели, как и она, им тоже распоряжаются как хотят.
Будущий свёкор не смотрит на сына, зато не раз бросает взгляд на Венди, оценивает её – и, кажется, ему нравится, как она ест маленькими кусочками, держит руки на коленях и хранит молчание. Она ненавидит его всей душой, но почти неожиданно для себя обнаруживает, что Нед её заинтересовал.
– Мистер Дарлинг, разделите со мной бренди и сигару? Есть детали, которые нужно обсудить, – когда обед заканчивается, отец Неда поворачивается к Джону, и Венди замирает, чувствуя, как внутри всё завязывается в узлы от напряжения. Она почти забыла, зачем они собрались.
– Разумеется. – Джон нервно, взволнованно встаёт. Она ни разу в жизни не видела, чтобы Джон курил сигару.
– Может быть, выйдем наружу, подышим свежим воздухом, пока вы беседуете? – После такого долгого молчания голос Венди кажется очень слабым в этой комнате, теряется среди тихого звона фарфора, полированного столового серебра и осторожного стука хрустальных бокалов.
Все четверо поворачиваются и смотрят на неё. Отец Неда хмурится. Она представляет, как он ставит пометку в воображаемой книге учёта – в колонке «минус». Вместо смущения она смотрит на Неда и улыбается ему, надеясь, что эта улыбка не испугает его.
– Буду рад предложить свою кандидатуру на роль сопровождающего, – говорит Майкл.
Венди с удивлением поворачивается к нему, как раз чтобы заметить легчайший шаловливый блеск в его глазах. В голосе тоже веселье, которое наполняет Венди надеждой.
– Конечно! Сад довольно милый! – Нед так торопится встать и принять её предложение, что едва не опрокидывает стул. Его отец ловит стул, прежде чем тот падает, и с недовольным лицом ставит на ножки.
Если бы она была смелее, она бы взяла Неда под руку, только чтобы позлить его отца, но она удерживает себя от этого. В конце концов, этот мужчина теперь часть её жизни; она не обязана его полюбить, но должна по меньшей мере постараться поладить.
Когда отец Неда с Джоном уходят в другую комнату, Венди вслед за Недом и Майклом следует через двойные стеклянные двери на каменную террасу, которая выходит на закрытый садик. Переступая через порог, Венди на миг замирает и наслаждается новым ощущением: она может выйти наружу, когда захочет, без присмотра доктора Харрингтона, или Джеймисона, или сестёр. Она глубоко вздыхает, и даже давящий корсет не может помешать её ликованию.
Майкл отходит к одной из скамеек в дальнем конце террасы. Венди, к собственному удивлению, огорчается: он собирался сопровождать их только для виду. Не то чтобы она боялась оставаться с Недом наедине. Одного взгляда на его лицо достаточно, чтобы понять: он боится её куда больше, чем она его. Скорее её печалит, что она вновь потеряла брата. На миг она уловила кусочек прежнего Майкла, когда он назвал её Винди и когда улыбался, предлагая сопровождать их.
Возможно, это ужасно грубо с её стороны, но она ещё какое-то время смотрит на Майкла, не обращая внимания на Неда. Она не видела брата так долго, Нед не может обижаться на неё. Яркий луч солнца золотом блестит на пшеничных волосах Майкла. Он тоньше, чем помнила Венди. Все в нем истончилось. Пиджак костюма, который наверняка выбирал Джон, висит на Майкле, как на пугале. Она легко представляет, как он стоит в поле в окружении стогов сена и бессмысленно смотрит вдаль. Стая чёрных птиц может опуститься на него, а он и не пошевелится. Сердце за него болит.
Майкл опирает трость о скамью перед собой и лезет в карман за жестянкой табака и бумагой. От Венди не укрывается, как трясутся его руки, когда он сворачивает сигарету. Он слегка поворачивается – сердце у неё подпрыгивает, но он, кажется, не замечает её. При солнечном свете его лицо такое прозрачное и потерянное; он поднимает жестянку в сторону Неда, предлагая ему. Нед качает головой, и Майкл отворачивается, поднимая плечи, которые прочной стеной ограждают его, оставляя Неда и Венди по ту сторону.
Эта потеря вновь бьёт в Венди, как арбалетная стрела. Сможет ли она вернуть своего младшего брата? Если бы она никогда не кричала на него, если бы стала добрее, смогли бы они теперь болтать и смеяться, как прежде? Или война всё равно осталась бы незаживающей раной внутри его независимо от её действий?
Венди берёт себя в руки и переключает внимание на Неда, пусть Майкл и остаётся саднящей раной глубоко в разуме.
