Но как только она так делает, её охватывает стыд. Мама никогда не подвергла бы её опасности намеренно. Она специально вернулась за этой женщиной. Стыд переходит в смущение, когда мама выразительно смотрит на неё. Джейн заставляет себя отпустить Тимоти и подойти поближе, глядя на женщину, чтобы показать, что не боится, но стараясь не пялиться.
Голова полна новых вопросов, но Джейн держит язык за зубами. В Неверленде она повидала столько невозможных вещей. Может быть, эта женщина в самом деле мумия. Хочется спросить, каково это, когда органы вынули из тела, и правда ли, что мозг вынимают через нос крючком, но все эти вопросы кажутся ужасно грубыми.
– Это Тигровая Лилия, – говорит мама. – Моя подруга.
Мама подчёркивает голосом последние слова, и Джейн радуется, что удержалась от вопросов. Остаётся только надеяться, что в темноте не видно, как она покраснела. Не очень понятно, что следует делать дальше, поэтому в итоге она неуклюже приседает в реверансе и протягивает руку.
– Я очень рада с вами познакомиться, мисс Тигровая Лилия. – Джейн говорит своим самым взрослым тоном и надеется, что не выглядит слишком по-дурацки и что мама гордится ею.
Глаза Тигровой Лилии весело и удивлённо поблёскивают, отчего она выглядит ещё неприятнее. Она склоняет голову – как-то скованно – и пожимает руку Джейн. Несмотря на опасения Джейн, кожа Тигровой Лилии гладкая, пусть и сухая. Пальцы не крошатся от прикосновения, но кости будто невесомые: Джейн трясёт её руку и едва чувствует её хватку.
– Здравствуй, дочь Венди. – Легчайшая улыбка касается сухих губ женщины.
– Меня зовут Джейн. – Она подталкивает Тимоти, и тот застенчиво посматривает на Тигровую Лилию. – А это Тимоти.
Джейн оглядывается на Тимоти, не зная, как он отнесётся к знакомству, но он уже отвлёкся на маму. Он так смотрит на неё, что сердце Джейн пропускает удар. Он словно и в восторге, и в ужасе одновременно. Ещё Джейн замечает проблеск того выражения, которое принимает его лицо, когда он пытается вспомнить что-то позабытое.
– Я тебя вроде бы знаю? – спрашивает Тимоти.
Джейн напрягается, и какой-то первобытный инстинкт, который она не способна унять, требует закричать, что это не так. Тимоти никак не может быть знаком с её мамой, а от его слов внутри распахивается пропасть, и Джейн будто тонет, и падает, и летит одновременно. Питер звал её маминым именем. Мама знала, где её искать, как попасть в Неверленд, и Джейн страшно представлять, что всё это значит.
Мама заканчивает осматривать камни вокруг и поворачивается к Тимоти. Джейн задерживает дыхание и ждёт, что та скажет. Налетающие порывы ветра треплют мамину одежду. Та приглядывается к Тимоти, и Джейн вновь ощущает тот же жуткий страх, который не имеет отношения к реальной угрозе. Это что-то большое и пугающее, что не получается разглядеть. Остаётся только держаться изо всех сил, пока опора растворяется, как блекнущая тень. Мама касается макушки Тимоти, губы тревожно кривятся, и она едва заметно качает головой.
– Может быть, когда-то знал, – отвечает она. – Но больше не знаешь.
Джейн не успевает спросить, что она имеет в виду – мама поворачивается и указывает на скалу над ними.
– Вот. Нам нужно туда. Возьми меня за руку. Держитесь изо всех сил! – Не оглядываясь, она тянется, чтобы взять Джейн за руку.
Джейн мешкает, и мама оборачивается с таким лицом, что сердце Джейн выбивает новый, сложный ритм. Мама выглядит сердитой – она так сердится, когда её повеления не выполняются сразу. Ещё Джейн видит нежность, которая её успокаивает, и под всем остальным – проблеск страха.
Джейн делает глубокий вдох и берёт маму за руку. Она уже схватила ладонь Тимоти, а Тигровая Лилия взяла маму за другую руку.
– Думайте о чём-нибудь радостном, – говорит мама. Но лицо у неё мрачное, а губы кривятся, и Джейн задаётся вопросом, как счастье относится к полёту. Она точно не была рада, когда в первый раз летела сюда с Питером. Может быть, счастьем просто полагается заполнять все пустоты, куда могут пробраться сомнение и страх, которые заставят упасть.
Просто на всякий случай Джейн думает о прогулке в парке, не с мамой и не с папой, а сразу с обоими: она держит их за руки, а солнце ярко светит над их головами. Она вспоминает, как мама придумывает сказки, а папа достаёт с полок книги, чтобы помочь Джейн найти ответы на очередные вопросы. Это обычные, безопасные вещи. Сейчас ей больше всего на свете хочется именно такого, а не приключений и чудес. Сама обычность наполняет её такой радостью, что в груди болит.
Ноги больше не стоят на земле. Джейн борется со страхом и инстинктивным желанием барахтаться. Она стискивает руку Тимоти изо всех сил, а ветер ревёт вокруг. Джейн не смотрит вниз. А потом ноги вновь опускаются на землю – слишком скоро.
Ветер всё так же ожесточённо ревёт. Листья, сорванные с деревьев далеко внизу, крутятся вихрем. Мама отпускает её и вместо этого кладёт руку ей на голову, машинально пропускает сквозь пальцы волосы и распутывает их. Потом она разделяет волосы на части и заплетает свободную косу, но Джейн кажется, что мама даже не замечает, чем занимается.
– Ты вела себя очень смело, Джейн. Спасибо.
Мама говорит взрослым тоном – она использует его, чтобы беседовать о важных и серьёзных вещах с папой, дядей Джоном и дядей Майклом. Голос усталый – Джейн замечает это.
– Мне бы хотелось, чтобы было время отвести тебя и Тимоти куда-нибудь в безопасное место, но времени нет, поэтому нужно, чтобы ты ещё чуть-чуть побыла смелой. Сможешь?
Джейн кивает; то слишком сильное чувство вновь переполняет её, но теперь как-то иначе. Руки мамы остаются в покое. Волосы Джейн такие жёсткие от соли, ветра и всего, что случилось в Неверленде, что коса держится даже без помощи ленты. Мама быстро смотрит ей в глаза, затем улыбается, но Джейн замечает, как она опустошена внутри. Мама боится.
Пусть так, но она всё же наклоняется поцеловать Джейн в лоб, и Джейн позволяет себе расслабиться на это мгновение и не думать о том, что будет дальше.
– Все идём за мной внутрь.
Джейн удивляется словам мамы не меньше, чем её тону – резкому и приказному. Куда тут идти? Но когда она следует за мамой дальше, то видит куда – в камне узкая расщелина. Вот только хоть она и замечает её, но не желает замечать. Щель сопротивляется взгляду, заставляет смотреть в сторону, забыть о ней – даже помнить о её существовании физически больно. Грудь сдавливает, наступает ужас. Джейн уверена, что их размажет о скалу, когда они попытаются войти, и всё, чего она хочет – впиться каблуками в землю и никуда не идти. Разве мама не понимает, насколько это плохая идея?
Но мама вновь держит её за руку, и Джейн не остаётся выбора, кроме как идти следом, когда та проскальзывает в слишком узкую щель, легко, как вода. Не успев всё обдумать, Джейн тоже оказывается в темноте, с двух сторон её сдавливает камень. Здесь почти сразу становится жарче, и не потому, что они ушли с ветра. Пот течёт по спине, Джейн старается не пыхтеть, не сдаваться ужасу, не позволять дыханию сбиться в неуправляемый рваный галоп.
