Она садится, поджав колени к груди и обняв их, и тщательно осматривает комнату. Она почти скучает по сопению спящих мальчишек, по напряжённому ожиданию, что наполняло лагерь Питера. Один клубок теней в углу около кукольного домика привлекает её внимание, и она замирает. На мгновение он напоминает фигуру мальчика с круглыми, как луна, доверчивыми глазами. Тимоти.
А потом тени снова становятся просто тенями, и надежда разбивается. Грудь болит от подступающих слёз. Но она уже так много плакала и смертельно устала хныкать. Злость вплотную следует за её болью, заполняет её, и от этого щёки горят.
Мама могла спасти Тимоти, но отказалась. Она бросила его, а не вернулась за ним. Она бросила их обоих, вообще-то. Если бы она осталась, а не потащила Питера в глубь пещеры, Тимоти бы выжил.
Дверь в коридор приоткрывается, и Джейн снова замирает, вцепившись в покрывало. В щелочку видно мамино лицо, и Джейн порывается отвернуться и отказаться говорить с ней. Но в то же время на языке у неё столько вопросов, и задать их некому, кроме мамы.
Мама заходит, тихо прикрывает дверь и садится на краешек кровати Джейн. Лицо у неё опустошённое, усталое. Она кажется меньше, чем та женщина, которую Джейн видела в Неверленде, та женщина, которая представлялась ей героиней маминых сказок.
Помедлив, мама берёт Джейн за руку, и Джейн не возражает. Они сидят в тишине, мама поглаживает её по тыльной стороне руки. Как вещи в комнате кажутся одновременно знакомыми и незнакомыми, так и мама словно сразу и рядом, и где-то очень далеко отсюда.
– Почему? – Из всех вопросов, которые вертятся в голове, Джейн выуживает только этот, и мама поражённо смотрит, когда Джейн задаёт его вслух.
Она выпускает ладонь Джейн и поднимает взгляд, встречаясь с ней глазами. Джейн настаивает, ощущая в этот миг себя жестокой и мстительной. Мама виновата в смерти Тимоти и наверняка понимает это. И если она признает вину, если ей будет больно, тогда, может быть, боль в груди Джейн утихнет хоть чуточку.
– Что случилось? Почему умер Тимоти? Он вообще не был ранен, а потом ты увела Питера и… – дыхание прерывается. Слов нет. Если она заговорит снова, то расплачется, а с неё уже хватит слёз. Она сжимает губы, выдерживает мамин взгляд и ждёт.
– Ох, Джейн. – Мама тянется к её волосам, но роняет руку.
Даже рассердившись, Джейн жалеет, что мама не коснулась её. Хочется прижаться к маминой руке, чтобы её погладили и сказали, что всё будет хорошо. Морщины у её рта и глаз тянут всё лицо вниз, и мама выглядит намного старше, чем когда бы то ни было раньше. Джейн жалеет, что спросила, но не отказывается от вопроса. После стольких лет секретов у неё есть право знать.
Она ждёт, что мама будет сопротивляться, уходить от ответа или ввернёт очередную миленькую ложь вроде сказок про Ловкую Швейку и Белого Воробья. Но вместо этого мама аккуратно кладёт руки на колени и выпрямляет спину.
– Прости, Джейн, – говорит она. – Ты заслуживаешь знать правду, и мне следовало давно рассказать тебе.
Она встречает пристальный взгляд Джейн. Даже в темноте Джейн видит на лице мамы следы груза, который она несёт. Она тоже чувствует эту тяжесть. Сожаление, но не только об ушедшем, но и о том, что она ещё потеряет в будущем. Свернувшись на кровати, Джейн вдруг чувствует, что стоит на грани. Пересечёт её – и возврата не будет. Мама готова считать её взрослой, но от этого ей больно. Джейн в самом деле этого хочется? Она почти готова взять свои слова назад, но молчит, упрямо сжимает губы и ждёт, что скажет мама.
И мама говорит. Она рассказывает про ту ночь, когда она сама была ненамного старше Джейн, и в её окно влетел мальчик, который держал в руках тень и просил пришить её обратно. Она рассказывает, и Джейн едва верит её истории – но не фантастической части о путешествии в другой мир, потому что такое и с ней случилось, а той части, где говорится, что произошло после. О том, как маме никто не верил. Как её запирали. Как наказывали. И всё только потому, что она отказывалась отринуть Питера. Когда её выпустили из заключения, мама только и умела, что хранить тайны. Джейн слышит, с какой болью мама говорит – её голос хрипит и срывается. Она винит себя за то, что Джейн похитили.
Это уже слишком. Джейн – переполненная чаша, которая вот-вот прольется. Голова болит, она чувствует себя потерянно – не как после непонятного липкого и сладкого чая Питера, а словно плакала часами и совершенно опустошена. Только сухие глаза горят в темноте, пока она пытается уложить в голове и осознать всё, что рассказала мама.
Но мама ещё не договорила. Она рассказывает про настоящую тень Питера, про то, как пришила её обратно и соединила чудовище и мальчика. Рассказывает, как превратила смерть в Неверленде в настоящую.
И наконец, когда слова заканчиваются, она поднимает руку и кладёт её на руку Джейн. Джейн не отдёргивает свою, она слишком потрясена.
– Я знаю, что прошу слишком многого, Джейн, что нельзя сразу принять всё это. Но ты была там. Ты встретила Питера. Ты знаешь. – Мама говорит тихонько, устало опустив плечи.
Джейн кидает взгляд за окно, пытаясь определить, где находится луна. Как долго мама говорила? Время странно идёт с тех пор, как они вернулись, словно они принесли с собой частичку магии Неверленда. Кажется, что в один миг пещера в Неверленде оказалась её спальней, словно они мгновенно перенеслись. Их как будто не было несколько недель, но очевидно, что здесь, в Лондоне прошло только два дня. Это вроде бы невозможно, но иногда мир здесь замедляется, а иногда ускоряется – мама и это объяснила с усталой печальной улыбкой.
– Можно считать, что нам повезло, Джейн. Мы не пропустили слишком многое, пока были там.
Мама так говорит это, что понятно – тут нечему радоваться, и ещё понятно, что мама тоже это осознаёт.
– Знаешь, я так долго хранила эту тайну, ты – второй человек, которому я это рассказываю, – говорит мама, когда уже всё сказано.
– Папа? – спрашивает Джейн.
Мама с сожалением качает головой.
– Мэри, – говорит она. – Кухарка.
Она берёт руку Джейн, соединяет их ладони на покрывале, затем прижимает второй рукой, держа ладонь Джейн между своими.
– Папа ещё не знает. Я намерена вскоре рассказать ему, но до того я буду очень благодарна тебе, если ты сохранишь мой секрет ещё немножко. Я знаю, что нечестно просить тебя об этом.
Кажется, что мама добавит что-то ещё, но она замолкает, оставив оборванную фразу, понимая несправедливость и ничего с нею не делая. Джейн не знает точно, что именно мама сказала папе насчёт того, где они были. Прошлой ночью – будто целую жизнь назад, – когда она должна была уже спать, лежа в постели после тёплой ванны, которой ей так не хватало в Неверленде, она услышала обрывки разговора, который не был предназначен для её ушей.
– …не следовало уходить, не сказав тебе… так боялась.
– …как она вообще умудрилась уйти из дома… забраться так далеко в одиночку? Что мы скажем полиции… братьям и моему отцу?
