Молли снова была вынуждена напомнить себе, что Кевин — никудышный любовник. Да, целуется он изумительно, ничего не скажешь, и действительно спал в ту несчастную ночь, но она уже заметила, что он не эпикуреец. Никогда не смакует еду или вино, не восхищается вкусом вслух, не разбирает меню по строчкам. Ест с удовольствием, не чавкает, умеет пользоваться ножом и вилкой. Пища в его представлении — всего лишь топливо для тела, не более того. Кроме того, сколько энергии вынужден тратить миллионер, спортсмен-профи и к тому же красавец, чтобы совершенствоваться в искусстве любви? Особенно если учесть, что женщины десятками вешаются ему на шею?
Нет, не стоит себя обманывать. Ее сердце жаждет романтики, того самого водоворота чувств, о котором пишут в романах, но она еще не готова продать за это свою душу.
Несмотря на три бессонные ночи, несмотря на дрожь смущения, от которой в самые неподходящие моменты подкашивались ноги, она не хотела мимолетной связи. Ей нужна дружба.
Дружба, напомнила себе Молли.
Она представляла, как выглядят мокрые кроличьи уши, торчащие из-под утонувшего каноэ, когда рядом показалась голова Кевина. Здесь было слишком темно, чтобы увидеть выражение его лица, но, судя по голосу, он был в ярости.
— Почему я был уверен, что отыщу тебя здесь?!
— Я перестала ориентироваться в воде.
— Клянусь, ты самая разболтанная особа, какую я когда-либо встречал! — прошипел Кевин и, грубо схватив ее за руку, рванул вверх. Они медленно всплыли навстречу яркому свету.
День выдался прекрасный. Солнце сияло, и сапфировая вода отражала прелестное пушистое облачко, удивительно похожее на меренги Молли, когда они, конечно, не подгорали.
Единственным мрачным пятном на общем фоне оставался Кевин.
— О чем ты только думаешь, черт побери?! И почему уверяла, что умеешь управлять каноэ, когда заманивала меня сюда?
Молли, рассекая воду, тихо радовалась, что в отличие от него догадалась оставить кроссовки на причале. Но ведь он не знал, чем все кончится!
— А вот и умею! В лагере я катала шестилеток!
— Интересно, сколько из них остались в живых?
— Не понимаю, к чему столько шума. Ты ведь любишь плавать!
— Но не с «Ролексом» на руке!
— Я куплю тебе новый.
— Ну да, как же! Подумать только, я ведь вообще не собирался садиться в каноэ! У меня работы полно. Но каждый раз, когда я пытался что-то сделать, откуда ни возьмись возникала ты и все шло кувырком! То ты воображаешь, что в коттедж ломится грабитель, то не можешь готовить, если перед этим не нырнешь с утеса, И сегодня ты не отстала, пока не уговорила меня побегать наперегонки с твоей паршивой шавкой!
— Ру нужны физические нагрузки, — возразила она.
А Кевину необходимо с кем-то играть.
Весь уик-энд он не давал себе покоя, трудился, как раб на плантации, орудуя молотком, в напрасной попытке заглушить тоскливое нетерпение. Молли страшно боялась, что он вот-вот усядется в машину и навсегда покинет лагерь.
При мысли об этом ей становилось плохо. Она не могла уехать отсюда. Пока не могла. В этом лагере было что-то магическое, бравшее в плен.
Но пока Кевин плыл к корме полузатонувшего каноэ.
— И что нам теперь делать с этой штукой?
— Ты можешь встать на дно?
— Каким образом? Мы посреди чертова озера!
Конечно, не могу.
Молли, игнорируя его недовольство, жизнерадостно объявила:
— Ничего, наш инструктор учил нас переворачивать каноэ. Называется «поворот Капистрано», только…
— И каким образом он делается?
— Мне было всего четырнадцать. Не помню.
— Зачем тогда болтаешь?
— Просто думала вслух. Ну же, давай! Уверена, мы справимся.
Они все-таки перевернули каноэ, в основном благодаря грубой силе Кевина, но воду вычерпать было нечем — пришлось плыть к берегу, толкая лодчонку перед собой. Молли едва отдышалась, но не имела ни малейшего намерения сдаваться.
— Посмотри направо, Кевин! Мистер Морган идет! — Она заправила прядь мокрых волос за ухо и показала на тощего очкарика-бухгалтера, ставившего стул на песок.
— Опять!
— Честное слово, мне кажется, ты должен проследить за ним…
— Мало ли что тебе кажется! Он не похож на серийного маньяка! — отмахнулся Кевин, стаскивая прилипшую к телу футболку.
— Поверь моей интуиции, у него глаза бегают.
— А у тебя, по-моему, крыша едет, — пробормотал он. — Уж не знаю, как смогу объяснить это твоей сестрице.
— Ты слишком много беспокоишься. И все зря.
Кевин едва не набросился на нее. Увидев, как горят его глаза, Молли поняла, что зашла слишком далеко.
— Заруби себе на носу, Молли. Игры и забавы кончились! Мне есть на что тратить время, и в твоей помощи я не нуждаюсь.
— Но это не пустая трата времени… это…
— Я не собираюсь разыгрывать роль твоего приятеля! Неужели еще не поняла? Хочешь, чтобы мы проводили ночи в разных спальнях? Прекрасно! Я не против. Но и не ожидай, что я стану с тобой носиться. Оставь меня в покое раз и навсегда! — Он повернулся и зашагал прочь.
Молли молча смотрела ему вслед. И хотя она сознавала, что заслужила такое обращение, все же сердце сжималось от боли.
Дафна ожидала, что в летнем лагере будет весело, но все оказалось совсем иначе. Ей было не до смеха. С того дня, как она перевернула каноэ, Бенни с ней не разговаривал. Не просил кружиться, взявшись за руки, пока оба не падали на траву. Не замечал, что она выкрасила коготки в разные цвета, так что казалось, будто их окунули в радугу. Не морщил нос, не высовывал язык, чтобы привлечь ее внимание, не икал слишком громко, и Дафна заметила как-то, что он строит рожицы Сесиль, крольчишке из Берлина, дарившей ему шоколадных кроликов и не имевшей ни малейшего понятия о настоящей моде!
Молли отложила блокнот и прошла в гостиную, захватив с собой новую коробку из кондитерской. Опрокинула содержимое в миску из молочного стекла, облепленную крошками от вчерашней помадки. Прошло четыре дня после приключения с каноэ, и каждое утро на разделочном столе она находила очередную коробку. Можно и не спрашивать, где проводит вечера Кевин. Слайтерин несчастный!
Он сделал все возможное, чтобы отдалиться от нее. Все, кроме единственно действенного средства — переехать обратно в пансион. Очевидно, Лили он не терпел еще больше, чем Молли. Впрочем, это вряд ли имеет значение, они все равно редко бывают в коттедже в одно и то же время.
Молли с тяжелым вздохом сунула в рот кусочек помадки.
Сегодня суббота, и в пансионе полно народу. Съехались на уик-энд.
