Молли с ужасом наблюдала, как несчастная изменница мчится к Лили, задрав хвост. Хозяйка подхватила ее и наградила Молли многозначительным взглядом. Но она ничего не сказала Кевину, который, чертыхаясь, соскользнул по стволу.
— Так сколько, говоришь, она там просидела? — мрачно осведомился он.
— Э… трудно сказать… в подобных случаях время летит незаметно.
Он долго с подозрением изучал Молли, прежде чем наклониться и осмотреть царапину на щиколотке.
— У меня на кухне бактерицидная мазь, — пробормотала она.
Лили выступила вперед.
— Сейчас принесу.
— Мне твои одолжения ни к чему! — рявкнул Кевин.
Лили возмутилась:
— Знаешь, меня уже тошнит от твоих выходок! И я устала ждать и терпеть. Настало время потолковать по душам. И прямо сейчас.
Она поставила кошку и выпрямилась.
Кевин ошеломление моргнул Он уже успел привыкнуть к молчаливой покорности матери и теперь, похоже, не знал, что ответить. Лили повелительно ткнула пальцем в сторону пансиона.
— Мы слишком долго откладывали разговор. Иди за мной!
Или духу не хватает?
Она явно бросала ему вызов, а Кевин был не из тех, кто уклоняется от боя.
— Еще посмотрим, у кого поджилки затрясутся! — прорычал он.
Лили обогнула дом и направилась к лесу. Молли едва не зааплодировала ей, но, к счастью, воздержалась, потому что Лили круто обернулась, чтобы окатить ее презрением.
— Не смейте касаться моей кошки!
— Слушаюсь, мэм.
Кевин покорно пошел за матерью.
Лили слышала, как шуршат подошвы Кевина по сосновым иглам, устилавшим тропинку. Что ж, по крайней мере он не отказался пойти за ней, и то хорошо Тридцать лет мучительных угрызений совести и сознания вины снова взяли верх над вспыльчивостью, которая наконец придала ей отваги ввязаться в словесный поединок с сыном. Она так измучилась за все эти годы, что больше нет сил тащить на плечах тяжесть давнего предательства. А Лайам? Взял за правило терзать ее, каждый день являясь к завтраку. В результате у Лили совершенно пропал аппетит, но она как заколдованная покорно спускалась в кухню по утрам. И Молли никак не соответствовала образу, заранее сложившемуся в представлении Лили. В довершение же всего Кевин смотрел на нее как на злейшего врага Это было последней каплей, переполнившей чашу терпения Лили.
За расступившимися деревьями заблестела вода. Лили зашагала к озеру. Кевин не отставал.
Когда молчание стало невыносимым, она повернулась лицом к сыну, не зная еще, что скажет, пока слова сами собой не слетели с губ:
— Я не стану извиняться за то, что отдала тебя!
— Странно, почему меня это не удивляет?
— Изощряйся сколько хочешь, но спросил ли ты себя хоть раз, где бы сейчас был, оставь я тебя? Интересно, как, по-твоему, много было у тебя шансов пробиться, если бы ты жил в грязной трущобе с тараканами и клопами, на попечении глупой необразованной девчонки, у которой за душой ничего не имелось, кроме дурацких фантазий и мечты о карьере актрисы?
— Ни одного, — глухо подтвердил он. — Ты все сделала как надо.
— Именно! Ты чертовски прав, я все сделала как надо.
Из кожи вон лезла, чтобы у тебя были любящие родители, теплый дом, уют, сколько хочешь еды и двор, где можно играть.
Кевин скучающе смотрел на озеро.
— Кто я такой, чтобы спорить? Ты закончила свою пламенную речь? У меня полно дел.
— Неужели не понял? Я не могла приезжать к тебе!
— Это не важно.
Лили подступила было к нему, но вдруг остановилась и замерла.
— Ошибаешься. Важно. И я знаю, почему ты так меня ненавидишь. Не потому, что я от тебя отказалась. А потому, что ни разу не ответила на твои письма с просьбами приехать.
— Правда? А я и не помню. Мне было тогда… сколько?
Шесть лет, кажется? Воображаешь, что подобные пустяки меня еще волнуют? — Деланное безразличие все-таки уступило место горечи. — Я не питаю к тебе ненависти. Лили, — вырвалось у него. — Не настолько ты мне интересна.
— Я до сих пор храню все твои письма. До единого. Поверь, они давно стали солеными от слез.
— Ты разбиваешь мне сердце.
— Да выслушай же меня! Больше всего на свете мне хотелось приехать, но Майда и Джон не позволяли.
— А вот это интересно.
Ей все-таки удалось привлечь его внимание. Кевин подошел ближе и остановился у старого дуплистого дуба.
— Письма начали приходить, когда тебе исполнилось семь.
Первое было написано печатными буквами на желтой линованной бумаге.
Она читала его столько раз, что бумага стала совсем ветхой, а строчки расплылись.
"Дарагая тетя Лили!
Я знаю что ты моя настаящая ма и очень тибя люблю. Не могла бы ты приехать ко мне. У миня есть кот Спайк. Ему тоже 7.
Любящий тибя Кевин.
Пажалуста не гавари моей маме что я написал это письмо. Вдруг она заплачит".
— За четыре года ты написал мне восемнадцать писем.
— Я действительно не помню.
Лили рискнула подступить к нему.
— Мы с Майдой заключили соглашение.
— Какое именно?
— Можешь поверить, мне было нелегко отдать тебя. Мы все обговорили. И я составила длинный список условий, на которых соглашусь расстаться с тобой. Им пришлось пообещать никогда тебя не шлепать, чего они, правда, и без того не делали бы. Я предупредила, чтобы они не запрещали тебе носить волосы любой длины и слушать современную музыку, даже самую идиотскую. Вспомни, мне тогда только исполнилось восемнадцать, — грустно усмехнулась она. — Я даже пыталась взять с них клятву купить тебе на шестнадцатилетие красный кабриолет. К счастью, они отказались.
Кевин нерешительно улыбнулся. Едва заметно, но Лили зажмурилась от счастья, боясь, что сейчас расплачется и все испортит.
— Но в одном я не уступила. Настояла, чтобы они позволили тебе осуществить свои мечты. Даже если эти мечты не совпадут с надеждами, которые они на тебя возлагали.
Кевин склонил голову набок. Его притворное равнодушие мигом исчезло.
— Они были против твоего увлечения футболом. Ненавидели спорт. И страшно боялись, что тебя покалечат. Но я напомнила им все клятвы, и они ни разу не попытались отговорить тебя. — Она опустила глаза, страшась встретиться с ним взглядом. — Но за это мне пришлось…
Послышались шаги. Лили покосилась на Кевина, ступившего в узкую полосу солнечного света.
— Ты о чем? — Судя по тону, он уже знал.
