Кричи. Падай. Лягайся.
— Нет, — прошептала Молли.
Кевин, не слушая, протащил ее по саду и тропинке, бегущей между коттеджем и озером. Сейчас он мчался вперед так же целеустремленно, как на поле, когда до финального свистка оставалось несколько секунд. Молли наверняка споткнулась бы и упала, если бы он не держал ее так крепко.
Кричи. Падай. Лягайся.
Вопи что есть сил.
Это она помнила.
Орать и отбиваться ногами? Броситься на землю? Мысль интересная. Даже оригинальная. Женщина не может победить в рукопашной, но если мужчина стоит, а женщина лежит на земле… серия пинков в самую уязвимую часть тела…
Да, над этим определенно стоит подумать.
— Кевин, я…
— Уймись, или, клянусь, я возьму тебя прямо здесь и сейчас.
Да, определенно имеют место Грубый Секс и Насилие.
Слава тебе. Господи.
Молли устала от бесконечных мыслей, устала бороться с тем, чего больше всего хотела. Да, только незрелая инфантильная личность утешается тем, что решение за нее принял кто-то другой. И разумеется, подло считать Кевина сексуальным маньяком. Но в свои двадцать семь она так и не стала такой женщиной, какой мечтала себя видеть. Молли была абсолютно уверена, что к тому времени, как ей исполнится тридцать, она полностью познает меру собственной сексуальности и сама начнет выбирать себе партнеров. А пока пусть Кевин о ней позаботится.
Они топали, топали и топали по тропинке, мимо" «Справедливейшего Господа Иисуса», мимо «Ноева ковчега». Впереди показались «Белые лилии».
Молли напомнила себе о недостатках Кевина как любовника и поклялась, что ни единым словом не упрекнет его. Он вовсе не эгоист и не себялюбец. Откуда ему знать о любовных играх, когда десятки женщин только и мечтают соблазнить его? Ничего удивительного, что в постели он столь неизобретателен. Зато лихорадочные ночные видения, что преследуют ее во сне и наяву, наконец поблекнут в беспощадном свете реальности.
— Скорее.
Он рванул на себя дверь коттеджа и едва не швырнул Молли внутрь.
Похоже, выхода у нее действительно нет. Никакого. Он выше, сильнее и в любую минуту готов прибегнуть к насилию.
Нет, даже для человека с богатым воображением это уже слишком.
Жаль, что он выпустил ее, но ей понравилась его угрожающая поза: ноги широко расставлены, руки на бедрах, глаза зловеще сверкают.
— Ты не собираешься нести свой обычный бред?
Да… это дилемма, ничего не скажешь. Если она откроет рот, он повернется и уйдет. Если же промолчит, то тем самым разрешит ему делать все, что не должна позволять.
К счастью, Кевин продолжал злиться.
— Знаешь, мне до смерти это надоело! Мы давно не дети.
Что особенного в том, что двое взрослых нормальных людей хотят друг друга?
Ну почему он не перестанет болтать и не потащит ее в спальню? Если не за волосы, то по крайней мере за руку.
— Я запасся кучей презервативов…
Ах, если бы он сказал, что запасся пистолетом, который и наставит на нее, если она немедленно не ляжет и не позволит ему делать все, что угодно! Правда, сама она хотела не просто лежать…
— А теперь предлагаю переместить свою, ленивую заднюшку прямо в спальню.
Кевин удивительно точно умеет выражать мысли, когда хочет! Молли понравилось, как повелительно он указал на дверь. К сожалению, злость в его глазах, кажется, уступила место здравому смыслу. Он вот-вот пойдет на попятную!
Молли ринулась в спальню. Нельзя дать ему время одуматься Она — красавица рабыня, вынужденная отдаться безжалостному, но неотразимому хозяину. Рабыня, которая спешит сбросить одежду, прежде чем ему вздумается избить ее!
Она молниеносно стащила топ и осталась в лифчике и шортах, в ее фантазиях на время превратившихся в прозрачные гаремные шаровары. Шаровары, которые разлетятся в клочья под его руками. Если она не успеет их снять.
Молли сбросила босоножки. За босоножками последовали шорты, то есть гаремные шаровары. Бросив взгляд на дверь спальни, она увидела своего хозяина, стоявшего на пороге с несколько озадаченным выражением лица, словно он не верил, что все так легко обойдется. Ха! Для него, может, и легко! Он-то не смотрит в лицо смерти!
Теперь на ней ничего нет, кроме лифчика и трусиков.
Вздернув подбородок, она вызывающе уставилась на хозяина. Пусть он овладеет ее телом — души ему не получить!
Кевин, очевидно, придя в себя, решительно двинулся к ней. Уверенность вернулась к нему. Еще бы! За дверью полно стражи, готовой казнить непокорную рабыню, если та не подчинится, — так с чего бы ему волноваться?
Он остановился перед ней, пожирая глазами полуобнаженное тело. Оставь она топ, он срезал бы его кинжалом… нет, сорвал зубами.
Дерзкий взгляд обжигал кожу. Что, если она ему не угодит? Такой жестокий повелитель потребует не только послушания. Ему нужна ее страсть. И — Молли только сейчас вспомнила это — он поклялся замучить пытками ее ближайшую подругу, кроткую невольницу Мелиссу, если останется недоволен этой ночью. Что ж, пусть пострадает гордость, но она сделает все, чтобы ублажить его.
Ради Мелиссы.
Молли подняла руки и сжала ладонями его великолепное лицо в тщетной попытке смягчить варвара. Чуть подавшись вперед, она прижалась своими невинными губами к его — жестким, неумолимым… Холодно… теплее… горячо…
Молли стала дразнить его кончиком языка и, когда он чуть приоткрыл рот, вторглась внутрь, как враг в завоеванный город. Но что ей было делать, если на кону стояла жизнь бедной милой Мелиссы?!
Его ладони распластались на ее спине, легли на застежку лифчика. Молли тихо ахнула. Застежка подалась. Он стиснул ее плечи и стал целовать. Лифчик куда-то исчез.
Он поднял голову, царапнув щетиной ее щеку.
— Молли…
Она всего лишь рабыня… рабыня… нужно помнить…
Молли потупилась, когда он отстранился и обласкал Взглядом ее голые груди, бесстыдно открытые его хищным изумрудным глазам. Она вздрогнула, но не шевельнулась. Зашуршала ткань его футболки, сброшенной на пол. Молли зажмурилась, когда он притянул ее к себе, прижавшись мощным торсом к беззащитным грудям. Трепет охватил ее, когда он соткал дорожку из поцелуев, как невольничий ошейник, вокруг шеи, и спустился к груди. Больше она себе не принадлежала. Он всецело завладел ею.
Она так мечтала об этом, но еще отчаяннее цеплялась за свои фантазии.
Хозяин… невольница… его рабыня, с которой можно делать все. Она не должна сердить его… Надо позволить ему… о да, осыпать поцелуями ее живот, бедра, прикрытые крошечными трусиками, разрешить поддеть пальцами резинку…
Сосредоточься!
О, этот уничтожающий взгляд! Страшное наказание, грозящее рабыне, если она не раздвинет ноги, чтобы он мог сунуть руку между бедер. Ее беспощадный господин. Ее жестокосердный хозяин. Ее…
