Оба порошкообразные. С сильным запахом. Рассыпчатые. Прежде я совершал ошибки, начиная работу с супер-ингредиентами без предварительного знакомства. Ошибки слишком дорого обходились. В этот раз действовал умнее. Пускай, в книге рецептов о них было немного, но кое-что почерпнул. К примеру, смок терял свои свойства при смешивании с серыми ингредиентами. Информация оказалась очень полезной, потому что чаще всего я начинал проверку именно с серых — косметических добавок.
Если бы не предупреждение Тихого, я не стал бы и запариваться. Отложил бы по чуть-чуть каждого для будущий экспериментов, а остальное принял бы во время вылазки. Но старик сказал, что моя материя слишком слабая для этих ингредиентов. Провозившись в лаборатории целый день, я пришёл к очень неутешительным выводам. Шилдан и смок — абсолютно несовершенные препараты. Красные, как кровь. Грязные, как вода в канализационной трубе.
Приём таких препаратов дико поднимает заданную характеристику или вторичную связь, но остальное выжирает наглухо. Эксперименты это подтвердили. Причём, если несовершенные препараты, которые я готовил перед боем с Томагавком, управлялись. То есть я мог направить снижение других характеристик и выбрать их сам. То с этой парочкой всё было намного хуже. На каждую единицу улучшения они забирали под две. Я мог скормить им первую заданную характеристику, но как только они её опустошат, следующую выберут сами. Это подобно сильнодействующему лекарству с офигительно длинным списком возможных побочных эффектов. Выпил таблетку и ждёшь, что случится дальше: заболит голова, пойдёт носом кровь, стошнит или пронесёт.
Хоть я и считал свою материю посильнее многих, но для шилда и смока её было недостаточно. Можно посчитать на пальцах. Если препарат добавит десять единиц к характеристике, то снимет двадцать с других. А это значит, он опустит почти все мои показатели до нуля. Пробовать на себе такое не очень хотелось, поэтому я и торчал в лаборатории, подбирая варианты.
Остановился, когда каждый из мешочков опустел на треть. Остановился и со злости так сильно ударил по столу, что тот вырвало из стены вместе с двадцатисантиметровыми анкерами. Саму столешницу покорёжило и смяло.
На что я рассчитывал? Тихий и его последователи работали над рецептами три сотни лет. Разве они не улучшили бы состав, если бы знали — как? Полагаю, они создали его во многом хуже, но с годами постепенно улучшали и получили то, что получили. Я пытался улучшить сотни лет труда за десяток часов. Слишком наивно…
Весь следующий день я провёл в размышлениях. Варил гербуху, но головой прокручивал возможные соединения, добавки и комбинации шилда и смока. Вывод оказался неутешительным. Придётся использовать таким, какой есть.
… … …
Замена Дубе нашлась сама собой. Я сидел на крыше недалеко от бункера и видел, как банда трюкачей с хватами привели девчонку. Удивительно, но та шла сама. Еле переставляла ноги. Не поднимала голову и мычала, но шла сама. Один из парней открыл дверь бункера и затолкнул её внутрь. Дверь захлопнулась, и те побрели восвояси.
Сказать по правде, я надеялся, что не увижу, как в бункер приведут человека. Но это случилось на моих глазах. И что получается? Ради своей жизни и жизни других я должен позволить ей умереть? Звучит разумно, но не для девчонки. Ценность жизни — относительная вещь. Многие скажут, что жизни тысячи людей важнее одной жизни, но ведь это, как посмотреть. Если речь идёт о твоей жизни или жизни близкого, то её важность перекроет не только тысячи, но и миллионы других. Для девчонки в бункере не важно, что будет с другими, если она умрёт.
В задницу! Я и так слишком многим позволил умереть, прикрываясь незнанием. Фиолетового пульсара со стороны, от куда должен приехать Лысый не виделось, значит время у меня было. В четыре ловких прыжка я спустился с пятиэтажки и подбежал к бункеру. Вблизи он выглядел надёжнее. Литая бетонная коробка, плита перекрытия и дверь. Дверь металлическая с кодовым замком. Без ручки.
Первое, что пришло в голову — долбануть усиленным. Загремело так, что с соседней крыши взлетели вороны, но двери хоть бы хны. Попробовал ещё пару раз — бесполезно. В разы проще было бы ломануть дверь на себя, ведь открывалась она наружу, но зацепиться было не за что. Ручки нет, как и зазора между дверью и рамой.
Обошёл бункер по кругу, но других путей не нашёл. Крыша приклеена накрепко, а вентиляция проведена внутри стены. Вернулся к кодовому замку. Железяка примитивная. Девять цифр на панели, пять пробелов для ввода. Я нажал пять раз наугад и услышал противный писк. Неправильно.
С мыслями, что я сделал всё, что мог, собрался уходить, но кое-что заметил. Металлический покров на одной из кнопок был стёрт больше, чем на остальных. Выделялась пятёрка. Включив неполную восприятие, я заметил и другие цифры. К примеру, семь, восемь и девять выглядели нетронутыми, а один, два и три нажимались. Пятёрка использовалась чаще остальных, значит в пароле — единица, двойка, тройка и две пятёрки. Не так уж и много вариантов — пара десятков.
К счастью. Замок не блокировался после неправильных вводов, а лишь пищал и сбрасывался. Один, два, три, пять, пять. Один, два, пять, три, пять. Один, два, пять, пять, три. Один, три, два, пять, пять. Правильный оказался — пять, один, пять, два, три. Замок щёлкнул и открыл дверь.
Девчонка сидела на полу и хлопала удивлёнными глазами. Она больше не выглядела одурманенной и покладистой. Я опоздал. Теперь в ней жило естество девушки из моего мира. Она закричала, но не громко, боялась собственного голоса. Я привёл её в чувства легким шлепком по щеке и сказал фразу, которая в фильмах работает отменно:
— Хочешь жить, делай, что говорю!
Сработала и в жизни. Мы отошли на один квартал. Я посадил её в кафе для простаков и сунул кипу кредитов. Сказал, чтобы подождала меня до вечера, а если не дождётся, тогда…
— Используй навыки. То, что хорошо получалось в том мире, здесь получится во много лучше.
Выбегая из кафешки, я посмотрел на её материю — крохотное дрожащее пламя свечи, не то что фиолетовый пульсар Лысого, который показался вдалеке улицы.
… … …
Интересы одарённых и простаков разделялись, но, несмотря на это, сосуществовать им приходилось на одной земле. Это выглядело необычно и пугающе. Здесь люди привыкли, что в особые места ходить не стоит, как и соваться в особые дела.
Найдись в моём городе место, где запирают девчонок на замок, а после пакуют в багажник машины, долго бы это не продлилось. Понаехали бы полицейские, активисты, поднялась информационная шумиха. Здесь — иначе. Одарённые пользовались неприкосновенностью. Они могли делать что угодно и где угодно, и никто не только не вмешивался, но и не задавал вопросы.
Сканирующая материя Лысого отогнала меня аж за два дома от бункера, поэтому я не слышал, что он говорил по телефону. Но говорил он громко. Ругался. Я бы мог включить на полную восприятие, но признаться меня не сильно интересовал его разговор. И так всё понятно. Он кому-то звонил и наезжал из-за пустого бункера.
