— Ну а что случилось с начальниками участков? Рудник вообще работает?
— Начальники и бригадиры подняли работяг и устроили бунт, — Вахтовый выпустил дым, а затем приподнял рукав на левой руке. На коже красовалась касательное ранение от пули. — Не повезло нам. Чуть-чуть не хватило, чтобы дожать козлов. Мы загнали их в управление и думали замочим прямо в кабинетах, но те выстояли, продержались до утра, а затем пришла подмога. В первой партии наёмников было пятьдесят человек, тридцать голов мы снесли, но на следующий день приехала ещё сотня.
— Одарённые?
На моём вопросе Вахтовый осёкся. Одарённые не часто разговаривали с простаками, а в том, что я — одарённый Вахтовый вряд ли сомневался. Уж работяги, с которыми я дрался в горе и которые стали свидетелями кончины Крота, разнесли слух о пацане с незаурядными способностями. В этом я не сомневался.
— Одарённые — офицеры, остальные — простые люди.
Простаки себя «простаками» не называют. Хотя сами придумали для одарённых не один десяток кличек. От оскорбительных: уроды или мутанты, до не самых созвучных сокращений: оды и одоры.
— Бунт подавили, а людей…, — секундная заминка, — попросили вернуться на свои рабочие места.
— Попросили?
— Ага, — Вахтовый отвернулся к стене и выпустил дым. — Гриф сказал, если мужики на работу не вернутся, то могут валить из города, потому что жизни он им не даст. Вдобавок, на участках появились наёмники с оружием. Следят за порядком, и не разрешают болтать друг с другом.
Ну что ж. Спрашивать у Вахтового про уровни одарённых — бессмысленно, но из того, что я услышал, Гриф притащил много не самых сильных ребят. Подавил бунт массой. В принципе, ход правильный. Увидев массовку с автоматами, часть горняков ещё до стрельбы дала заднюю.
— Более или менее понятно… хотя главного я так и не услышал. Судя по твоему боевому настрою, и моему появлению в этой квартире, — я ещё раз посмотрел на Мейсу, на что та ответила короткой улыбкой. Ну и как её понимать? — Протестные настроения в городе ещё держатся?
Вахтовый скривил лицо, мол: «ещё спрашиваешь!» и затушил окурок в пепельнице. Дальше я хотел спросить про планы на будущее. Что они будут делать, если Гриф отступит или исчезнет? Первый раз у них не получилось удержать ситуацию. Они и между собой не договорились, а когда узнают, сколько денег лежит на счёте у Крота. Нет, они и так знают, что их там много, но, когда получат к ним доступ… Отложу этот вопрос до лучших времён.
— Значит Гриф — единственная проблема?
— Уже нет, — это Мейса.
Смотрю на неё, но та молчит. Обращаю взгляд к Вахтовому.
— Рабочие разделились. Гриф повышает зарплаты всем тем, кто признаётся ему в верности. Мужики подписывают какую-то бумажку о соблюдении дополнительных требований безопасности и поведения. Наш юрист сказал — что это туфта полная. Но для Грифа важен сам факт. Психологическое давление или подчинение, что-то такое… Подписываешь бумажку, и тебе в полтора раза увеличивают зарплату. Обязанностей у тебя не прибавляется, но и желание сопротивляться исчезает.
— И многие подписали?
— Больше половины
— Так может стоит всем подписать? — Новый босс увеличил зарплату в полтора раза. Разве не это основной показатель улучшения? Хотя, если Гриф экономист… Такие деньгами не раскидываются. Собьёт протестные настроения, а затем вернёт всё на круги своя.
— Гора принадлежит нам, а не какому-то бумажному червяку!
Ясно. Ответ Вахтового содержал куда больше, чем просто деньги. Протест был ещё и идейным.
— Ты сказал, ВАШ юрист? Ваш, это чей?
— Ополченцев.
— Поясни!
С Вахтовым мы говорил долго, не меньше четырёх часов. Спасибо Мейсе, та приготовила обед и накормила нас. Свою материю я выжал досуха. Едва там появлялся новый комок энергии, как я тут же его изымал. Я должен был не только выглядеть нормально, но и трезво мыслить. Было предчувствие, что прямо сейчас на этой кухне решается что-то важное. Пожалуй, так оно и было.
Сам Вахтовой оказался одним из ополченцев — группы людей, которая противилась режиму и ничего хорошего от него не ждала. Окей. Если бы мне предложили выбрать сторону, я бы поступил также. Оставался открытым вопрос о законности горняков присвоить себе рудник. Но если уж говорить откровенно, то у них прав было на порядок больше, чем у подвернувшегося Грифа.
Прежде чем мы перешли к разговору об ополченцах, меня поспрашивал Вахтовый. Я не придумывал велосипед. Сказал, что приехал из города, хотел найти литейщика, и вот на этом моменте и случились разногласия с Кротом. А потом: убитый Шустрик, взрыв на ранчо и так по накатанной. В конце мы оказались там, где оказались. Крот — в могиле, а я — еле живой в койке медицинского центра при руднике.
По глазам видел, что Вахтовый хочет спросить о способностях. Пару раз он начинал что-то спрашивать, но сбивался и мямлил. Вахтовый встретил меня не дружелюбно, но спустя время классовый авторитет его надломил. Как ни крути, а разный уровень значимости между простаками и одарёнными был, есть и будет. Зато о моих способностях спросила Мейса. Девчонка либо что-то скрывала, либо обладала по меньшей мере четырьмя личностями. Ну да ладно. Её я расколю позже, когда восстановится материя.
По поводу своих способностей особо не распространялся. Сказал лишь, что достиг стадии раскрытия, хотя и этого было достаточно, чтобы они пооткрывали рты. Ну а чего они ждали? Что обычный прохожий на стадии формирования в одиночку раскидает пару десятков горняков?
Перешли к ополчению. Я думал наш разговор подходит к концу, и чертовски этого ждал, а нет… С ополченцами всё было не менее мутно, чем с захватом власти Грифом. Как оказалось, как такового ополчения не существует. Тогда о чём он говорил?
— У нас нет лидера. Вернее, он есть, но мы его не знаем, — Вахтовый закурил уже третью сигарету. — Мы не знаем, сколько нас и какие у нас планы. Всё, что у нас есть — это общее желание перемен и свержения режима.
Слова Вахтового прозвучали, как какая-то брехня. Группа людей, которая что-то делает, но что — непонятно. Кто стоит во главе? Никто не знает. Ну здорово! Нужно понаблюдать за поведением Вахтового. Может, я не вижу самого примитивного… Человек вообще в своём уме? Может он — это и есть ополчение, а Мейса — его боевая подруга?
— Есть скрытый лидер, — словно услышав мои мысли, пояснила Мейса. — Он отправляет им сообщения и получает обратную связь.
— Раньше мы устраивали диверсии, — отобрал слово Вахтовый. — Обрушали проходки, ломали технику, вербовали людей. Но нас становится всё меньше. И если не изменить что-то прямо сейчас, то будет поздно.
— Понятно, что ничего не понятно, — я поправился на стуле и качнулся от усталости. Ещё полчаса, и всё закончится обмороком. — Мейса, Вахтовый, извините, но я хотел бы отдохнуть. Мне нужно набраться сил и всё обдумать.
