— Счастливо! — водитель сел в машину и уехал.
Мы оказались рядом с заброшенной железной дорогой. Вокруг клубился туман, открывая нам бесформенные текстуры ближайших зданий. Всё, что находилось дальше, пряталось за влажной пеленой.
На железной дороге валялись размокшие картонные коробки. На колесо брошенного вагона взбиралась травинка. Из-за вагона, будто надзиратель, выглядывал кран — ржавая стрела с тросами и крюком. Кран стоял на последнем пути, а за ним высилось бетонное здание на семь этажей. Без единого целого окна оно походило на сито.
— Он точно нас в Дарград привез? — спросил Башмак. — Больше похоже на город-помойку.
Я посмотрел назад и проводил взглядом цистерну. Грузовик поднялся по крутой насыпи, оставил облако дыма и скрылся из виду. На месте, где нас выбросили, остались следы протектора и большое пятно радужных разводов.
— По крайней мере мы здесь не первые, — сказал я, отходя подальше от загрязнённой земли.
Задействовав звенья скрытности, я поднялся по насыпи и осмотрелся. Примыкающая улица не показалась такой же заброшенной, как бывший вокзал. Наверху нашлись домики, асфальт и фонари освещения. В пятидесяти метрах в тумане скрылась мужская фигура. Подошли Табиа с Башмаком.
— Не хотел бы я здесь жить! — сказал Башмак и показал пальцем на близстоящий дом. — В тридцати метрах заброшка, а ещё долбанный грузовик шумит и выбрасывает всякую дрянь!
— Что будем делать? — спросила Табиа.
Из тумана в конце улицы выглянули фары. Навстречу нам покатила темно-синяя машина с эмблемой на капоте.
— Назад!
Собрав в охапку Табию и Башмака, я спустил их обратно к железке. Там мы присели и дождались, пока патрульная машина проедет мимо.
— Ты чего суетишься?! — пожаловался Башмак, вытаскивая из грязи ботинок, на котором осталась радужная пленка. — Глаз сказал, что нужно вести себя уверенно. Копы спрашивают документы только у подозрительных.
— Уверенно нужно вести себя в местах скопления людей, а показываться в каком-то стремном месте — не лучшая идея.
— И всё-таки, что мы будем делать? — спросила Табиа.
— Глаз дал номер человека, который поможет с убежищем, — я достал телефон.
Дорожка от места выгрузки токсичных отходов до убежища для нелегалов оказалась протоптанной. По телефону мне сказали зазубренный маршрут:
— От железки налево до конца улицы. На перекрестке направо, пройдешь четыре дома по правой стороне и увидишь мост. Поднимайся по пешеходной лестнице, проходи через мост и звони. Там я вас подберу.
Через двадцать минут я позвонил человеку и сказал, что мы на месте. Он попросил десять минут. Мы стояли чуть правее от автомобильного моста, который пропускал под собой проспект. Утренний туман рассеялся, и Дарград предстал перед нами во всей красе.
Это был город-крепость. Кварталы, стоящие вдоль проспектов, представлялись едиными башнями. Собранные из блоков, корпусов, жилых и нежилых строений, кварталы напоминали крепости. И ими был усеян весь центр.
Между уродскими и пугающими бесформенными крепостями из железа и бетона ширились проспекты. Проспекты напоминали загородные магистрали или автобаны. Они были огорожены с двух сторон бетонными бортами, и на них никто не останавливался. Архитектура этого странного блочного муравейника подразумевала открытые пространства.
Муравейники-кварталы, которые достигали в высоту под пятьдесят этажей, казались какими-то разросшимися опухолями. Кварталы-города внутри странного государства Дарград. Машины курсировали между башнями, точно между городами, сползая на развязках под магистрали и прячась в многолюдных бетонных крепостях-уродцах.
В архитектуре и отделке не нашлось место дереву. Впрочем, и стекло тут не сильно жаловали. Кварталы-крепости будто отстраивали, готовясь к войне между соседними кварталами. Железо, бетон и разноцветные вкрапления внешних окон. Они напоминали гигантских потрепанных трансформеров, которые расселись по всему Дарграду в разных позах. Внутри каждого копошились тысячи жителей.
Повертев головой, я увидел главный квартал. То была блочная башня уродливее и выше всех остальных. Она напоминала робота-гиганта, который стоял во весь рост, да ещё тянул вверх руку. Упади такое сооружение, и весь материк почувствует дрожь под ногами.
Мы стояли на пешеходной дорожке, ведущей в один из кварталов. Стояли молча и хлопали глазами, пока к нам не подошёл пацан лет двенадцати и приказал идти за ним.
Мы ушли в один из множества проходов и стали частью отдельного мирка. Открытое пространство Дарграда сменилось тесными улицами, напоминающими ряды на переполненном рынке. Свежий воздух сменился разнообразием неприятных запахов, а шум пролетающих по проспекту машин — гулом двигателей и криками людей.
Мы прошли по петляющему лабиринту улочек, поднялись по лестнице, затем спустились. Пролезли под наполовину обвалившимся уровнем, спустились по лестнице до электрической станции, встроенной между жилыми блоками, обогнули здание местной полиции и попали в комнатушку с матрасами на полу, телеком на стене и фотообоями вместо окна.
— Добро пожаловать в Дарград, — сухо сказал пацан и направился к двери.
— Погоди! — остановил я его. — Можешь рассказать подробнее о городе?
— Для начала вам нужно освоиться. Дарград не любит спешку…
… … …
Щелкнул замок двери. Я вышел из комнаты, и жар внутренней улочки ударил в лицо. Свернул налево и побрёл на свет фиолетовой вывески. Добраться до неё не просто, учитывая, что мы жили в аварийной части муравейника.
Вместо того, чтобы подползать с низу, как делали местные, я разогнался, подпрыгнул, скорректировал высоту полета, толкнувшись от пололка, и пролетел в отверстие, предназначенное для вентиляционной трубы. Один прыжок, и я оказался в квартале Кукол.
Рука метнулась в карман и отыскала среди железной россыпи прямоугольную монету. Подушечка пальца нащупала отесанные края, и я в очередной раз подумал, что не просто так в моём прошлом мире монеты делали круглыми:
— Привет, Мо.
— Привет, Сайлок! — улыбнулся местный чернокожий бариста. — Как обычно?
— Да, — я протянул монету.
— Ловко ты, — сказал Мо, пока его руки заученными движениями ставили турку и насыпали кофе. — Вот только родители местной шпаны тебя не похвалят.
— Это почему?
— Вчера вечером тут собралось штук десять мелких засранцев. Галдели и прыгали, как угорелые, пытаясь повторить твой фокус. Пораздирали руки и животы. Хорошо никто ничего не сломал.
Из обгоревшей турки Мо перелил напиток в одноразовый бумажный стакан. Добавил воды и молока. Закрыл пластмассовой крышкой. Каждый раз я удивлялся тому насколько чуждыми кажутся идеально белые стаканчики на его рабочем месте. Накипь на турке, оплавленные рычажки газовой плитки, затасканная клеёнка, и сам черный Мо. Одноразовый белый стаканчик в его грязно-темном мире выглядел, точно невеста в белоснежном платье, оказавшаяся в топочной, где жгут уголь.
