Мой путь в этом зале, по ощущениям, тянется несколько миль.
Когда я останавливаюсь напротив помоста, все замолкают. Я слышу лишь стук своего сердца и вой ветра.
Я приседаю перед ним в реверансе, согнув коленки и с достоинством склонив голову.
– Поднимайся, Драгоценная.
Я слушаюсь и встречаюсь с ним взглядом, когда он протягивает руку. Я поднимаюсь по ступеням помоста и встаю рядом с Мидасом. Он так прекрасен, что от одного взгляда на него щемит сердце. Но царь не смотрит на меня, а вновь обращается к собравшейся толпе:
– Продолжайте праздновать.
Музыканты в ту же секунду возобновляют игру на своих инструментах, танцоры начинают медленно передвигаться по залу, а толпа опять сужается.
– Хм, ты внесла некоторые поправки, – говорит царь Мидас, оглядывая ленты, которыми я обернула платье.
Отрицать бесполезно:
– Да, мой царь.
Он укоризненно цокает языком, но проводит по моей щеке костяшками пальцев. Я реагирую всем своим естеством: трепещу от желания прильнуть к его груди и оказаться в объятиях. Хочу, чтобы он забрал меня из этого безумия, мечтаю снова стать мечтательной странницей, лежащей на снегу в объятиях Мидаса, и разговаривать с ним часами напролет.
Как будто зная, куда меня занесла тоска по прошлому, Мидас обхватывает мой подбородок и приподнимает его, чтобы посмотреть мне в глаза:
– Ты замечательная, помнишь об этом?
Я не отвечаю, язык прилип к небу, а в животе начинает тянуть.
Он нежно похлопывает меня по подбородку, а потом отпускает:
– Будешь хорошо себя вести?
Веди себя хорошо.
Сиди.
С трудом сглатываю, проталкивая горечь сквозь комок в горле.
– Да, мой повелитель.
Он улыбается, и на его прекрасном лице появляется добродушно-веселое выражение, от которого сжимается мое сердце.
– Ступай, сядь с королем Фульком, – шепчет он. – Мы в долгу перед ним, пришла пора отплатить.
Еще ни разу в жизни я не чувствовала себя разменной монетой, как чувствую себя сейчас.
Стараясь придать мне бодрости, Мидас кивает, а затем отворачивается и берет у слуги вино. Как только он занимает место на троне, его тут же окружают две новенькие наложницы, томно хихикающие; за ними подходят несколько титулованных дворян. Формально теперь я сама по себе.
Отвернувшись и высоко задрав голову, я подхожу к королю Фульку. Ни за что не позволю ему увидеть, как сильно я этого боюсь. Есть у меня ощущение, что это раззадорит его только сильнее, тогда как на самом деле я хочу, чтобы он совершенно потерял ко мне интерес.
Ночью, ворочаясь с боку на бок в своей постели, я убедила себя: что бы сегодня ни случилось, я это преодолею. Наложницы каждый божий день вынуждены делить ложе с тем, кто им не по душе. До этого я терпела и не такое.
К тому же царь Мидас расширяет свою империю, избавляя Орею от гнилого короля. И ему это удалось, потому что одна ночь со мной стоила целой армии солдат.
Король Фульк улыбается мне, обнажая пожелтевшие гнилые зубы. Он смотрит на мою фигуру алчно, со сладострастным голодом в глазах. Мои ленты дают мне дополнительную защиту, но кажется, будто мысленно король снимает слой за слоем, воображая, что скрывается под тканью.
– Позолоченный питомец, сегодня ночью ты будешь принадлежать мне. Так отпразднуем же!
Музыка становится громче. Я окончательно падаю духом.
Глава 11
Он заставляет его кормить.
Выносят блюда с едой и ставят на стол между тронами. Мидас и Фульк наслаждаются трапезой, наложницы рядом со мной тоже не отказывают себе в удовольствии.
Мясо, сыры, шоколад, фрукты, хлеб. Ароматные пирожные и уксусный соус.
Сидя на подлокотнике трона, я кормлю его всем этим, повернувшись телом так, чтобы ненароком его не коснуться.
Я осторожно стараюсь брать как можно меньше еды, чтобы не уронить, но Фульк все равно запихивает в рот мои пальцы, облизывает их, скребет зубами по ногтям.
У меня быстро выхватывают из руки кусочек шоколада, и не успеваю я отстраниться, как король всасывает в рот мои пальцы. Пережевывая, он смеется. Зубы его испачканы сладким, и Фульк их облизывает.
– Твоя золотая кожа придает еде вкус более богатый.
Я чувствую на себе взгляд других наложниц: они осуждают, прикидывают, расценивают меня как угрозу, словно я жажду заполучить его внимание.
Мидас вновь разговаривает со знатью. Возле его трона ни на секунду не расходится толпа. Люди занимают его время, обращаются с вопросами. С тех пор как меня сбыли Фульку, Мидас даже ни разу не глянул в мою сторону.
– Открой.
Я перевожу взгляд на парящую перед лицом руку Фулька. Он сжимает пальцами кусочек мяса, с которого капает соус прямиком на его черные чулки из бархата.
Я начинаю качать головой, придя в ужас при мысли о том, что его пальцы окажутся где-то рядом с моим ртом или прикоснутся к моей еде, и Фульк приподнимает густую бровь. Вопрошая. Требуя.
Веди себя хорошо сегодня вечером.
Я едва приоткрываю губы, и Фульк впихивает мне в рот мясо, приложив усилий больше, чем следовало. Когда он пытается пропихнуть в рот и пальцы, я поворачиваю голову и резко захлопываю рот.
Он ухмыляется:
– Что за непослушная девчонка!
Чувствую на себе взгляд Мидаса, и мои плечи напрягаются.
– Пустяки. Это лишь предвещает волнующий вечер, согласна?
Следом мне в рот запихивают хлеб. Сыр. Виноград. Я бездумно пережевываю, продолжая молчать и настороженно наблюдать за происходящим. Мои ленты туго натянуты.
Вытянув указательный палец, Фульк дважды стучит по своему кубку. Проносится вспышка света, когда он делает копию точно такого же кубка и протягивает его мне. По одному щелчку его пальцев к нам второпях подлетает слуга и наполняет обе чарки вином.
– Выпьем за нашу ночь, – говорит Фульк и, приложив кубок к губам, опрокидывает в себя его содержимое.
Я делаю горький глоток.
Когда Фульку надоедает меня кормить, он берет оба кубка и ставит их на стол, отодвинув в сторону подносы с едой. Я рада, что хотя бы с этим мы покончили. Еда камнем упала в желудок, язык противится оставшемуся во рту вкусу его пальцев.
Разумеется, так легко меня не отпустят, потому что Фульк пальцем показывает на свою пухлую щеку:
– Поцелуй меня.
Я прищуриваюсь и вся подбираюсь, вцепившись в юбки платья. При виде моего неповиновения глаза Фулька вспыхивают. Он хватает меня за ухо и тянет на себя, пока я не касаюсь ртом его колючей щеки. Не гладкой, как у Мидаса, а колючей. Круглый подбородок и толстая щека пахнут вином, но еще от них разит возбуждением.
