Я неспешно киваю:
– Знаю.
Карие глаза смотрят на отметину у меня на шее, а потом он обхватывает талию руками.
– Ты моя. – Это я тоже знаю.
Он обводит взглядом мое тело, крепче держа меня руками. Между нами распаляется страсть, и у меня перехватывает дыхание. Так долго. Это было так давно.
Я ждала, чтобы снова увидеть этот взгляд. Чтобы у него появилось время подарить мне не только мимолетную ласку, рассеянную улыбку. Чтобы он был не царем, который должен вести себя как царь, а просто Мидасом. Моим Мидасом.
– Ты моя, – снова говорит он и сдвигает руки, одной держа меня за затылок, а другую положив мне на попу и сжав ее.
– Я соскучился, – говорит он, его губы застывают у впадинки на шее, прямо под отметиной от лезвия. – Сегодня вечером ты была такой красивой. Такой чертовски сексуальной.
Он приподнимает край моей ночной рубашки и запускает под нее руку, положив ладонь на бедро. Дыхание мое учащается, и я начинаю стонать ему в рот, когда он целует меня быстро, резко.
– Я тоже по тебе скучала, – отвечаю я.
Он садится, держа меня у себя на коленях, а я опираюсь руками о его плечи, чтобы не упасть. С жаром в глазах он стаскивает с меня сорочку, позволяет мне развязать шнурки на его брюках.
– Такая красивая, Драгоценная. Такая чертовски красивая.
Мое сердце учащенно бьется, внутри все сжимается и разжимается, когда его губы снова ласкают мою шею, проводят дорожку вверх по подбородку. А затем он прижимается ко мне твердым пенисом, и его стон оставляет во рту привкус, который я проглатываю и пытаюсь сохранить.
Вот так он мной и овладевает: приподнимая бедра, входит глубоко-глубоко, даже обхватывает меня руками, сжимая и говоря, что никогда не отпустит. И когда я начинаю стонать, закрывая глаза, заявляет на меня права языком, правит мной. Он берет и берет, а я даю. Я отдаю всю себя.
Сердце наполняется чувствами, когда Мидас ласкает мой язык и входит в меня еще глубже. Я двигаюсь вместе с ним, выгибаю спину, стремясь доставить ему удовольствие, дать самое необходимое. Стремлюсь сделать его счастливым.
Когда он покидает мое тело и со стоном проливает на живот семя, я, вздохнув, с нежной улыбкой ложусь на мокрую от пота грудь.
Но предательская слеза, выскользнувшая из глаз и упавшая на губу, рассказывает совсем другую историю. Она остужает мое счастье и смывает улыбку, оставляя горький привкус во рту.
До наступления рассвета Мидас с поцелуем уходит, но его губы не стирают это ощущение. И здесь, лежа одна в темноте, я плачу.
И эти таинственные слезы, что я изливаю в подушку, – уродливая правда. Но я еще не готова посмотреть ей в лицо.
Поэтому позволяю атласной ткани впитать мою боль, а потом засыпаю, пряча под головой откровение, и отшвыриваю его прочь с наступлением утра.
Глава 15
Я смотрю, как по моей спальне ходят стражники и выносят из нее последние сундуки, собранные мною накануне.
Мои покои смотрятся как никогда опустевшими, в гардеробной, где раньше висели платья и стояли туфли, стало заметно больше места после того, как все оттуда вытащили и уложили. За окном уже сумерки.
Почти близится время уезжать.
С виду метель прекратилась, но снегопад стихает здесь редко и ненадолго, вот почему я одета в тяжелое шерстяное платье, отороченное мехом, и сапоги, подбитые овчиной. Разумеется, все блестит золотом, вплоть до перчаток из толстой кожи.
Локоны заплетены в тугие бесчисленные косы, чтобы их не трепал ветер, и убраны назад, чтобы капюшон скрывал и лицо, и волосы.
– Пора.
Я отворачиваюсь от окна и вижу Дигби, который стоит с другой стороны клетки. Он, как водится, неприветлив и молчалив и ни капли не похож на человека, который проткнул мечом чужеземного короля. На его лице ни тени беспокойства, как тогда, когда он нес меня, всю в крови, по шести лестничным пролетам. Но с другой стороны, за эти качества я его и ценю. За его хладнокровность и твердость духа.
Я неосознанно поднимаю руку и провожу пальцами по новому шраму на шее, где три недели назад король Фульк пытался перерезать мне глотку. Дигби подмечает мой жест и бросает взгляд на мои пальцы, и я незамедлительно опускаю руку, пытаясь побороть появившуюся у меня беспокойную привычку.
Иногда разум заставляет заново проживать в кошмарах то мгновение, и я просыпаюсь, крича и хватаясь за горло, уверенная, что задыхаюсь от своей же крови.
А порой разум решает, что будет полезнее представить, что бы произошло, если бы вестник не успел, если бы Фульк приволок меня в свою спальню, а Мидас не смог вмешаться.
Оба кошмара не дают мне выспаться. Наверное, поэтому под глазами у меня залегли круги в виде двух бронзовых синяков над скулами.
Жаль, что здесь нет Мидаса.
Три дня. После того инцидента он смог остаться всего на три дня, а потом вынужден был уехать. Вместе с военным полком он отправился в Пятое королевство.
В ночь убийства Фулька я стояла рядом с ним в тронном зале. Наблюдала за тем, как он претворяет в жизнь свой замысел, искусно свивая сказ о случившемся. Людям известно о способности Мидаса все превращать в золото. Но истинной силой я считаю его золотой язык.
– Нас обманули.
В тронном зале стояла тишина. Собравшиеся дворяне взирали на Мидаса с затаенным вниманием, а царь и царица сидели на тронах и с мрачными, но решительными лицами оглядывали подданных.
– Мой союзник, король Фульк, мертв.
От прокатившегося по залу изумления люди вытаращили глаза и открыли рты.
Мидас ждет мгновение, пока стихнет потрясение от прозвучавшей новости, но заговаривает прежде, чем среди присутствующих разнесется ропот.
– Король Фульк хотел помешать гнили распространяться до наших границ. Хотел увериться, что наши земли останутся нетронутыми – и за это его вероломно убили.
Я стояла за ним, но чуть впереди стражей. Цель моего присутствия – показать народу, что мы выступаем единым фронтом, пока Мидас сочинял свою историю.
– Он отправил воинов на границы Пятого королевства, чтобы исполнить долг перед народом, но был обманут своим же поверенным. Тем, кто проник во вражеские земли. Полк короля Фулька был убит в жестокой битве против дожидающихся его воинов Четвертого королевства. На этом измена не кончилась – тот же самый перебежчик, этот предатель, прилетел сюда, в Хайбелл, с донесением и убил своего ничего не подозревающего короля.
Настрой в зале стал иным, и волна ужаса сменилась волной негодования.
Мидас махнул кому-то за своей спиной, и вперед вышел стражник, держа предмет, завернутый в черную ткань. Получив кивок от Мидаса, стражник развернул ее и поднял над головой.
