А потом они замечают меня. Мои волосы, лицо. Слишком поздно я понимаю, что не натянула капюшон обратно.
– Царская фаворитка.
– Это позолоченная женщина.
– Она золотой питомец Мидаса!
Они незаметно подкрадываются ближе, не обращая внимания на предостережения стражников. Я чувствую вину и тревогу. Глупо. Как же глупо я поступила. В воздухе висит напряжение, словно еще секунда – и люди сорвутся, решив рискнуть и напасть на вооруженных солдат, чтобы заполучить немного золота Мидаса.
Дигби кладет ладонь мне на руку и подталкивает к действию:
– Идите.
Я быстро исполняю приказ Дигби и тороплюсь к карете, слыша, что голоса людей становятся громче, а шаги ближе.
А потом, не успеваю я добраться до подножки кареты, один человек бросается вперед и налетает на меня. Я кричу, слыша, как он рычит, кричит, что возьмет часть моих золотых волос. Его руки скрючены, как когти ястреба, готового схватить добычу.
Дигби вмиг оказывается рядом, между мной и обезумевшим мужчиной. Мой стражник метко бьет плечом в живот, и мужчина растягивается на земле, плюхнувшись в наполовину замерзшую лужу.
– Назад! – рычит Дигби, наставив меч на толпу в качестве предупреждения. Крадущийся народ замирает, но не отступает, не уходит.
Как только я спешно залезаю в карету, Дигби захлопывает за мной дверь, и мы бросаемся вперед. Стражники выкрикивают приказы и угрозы.
От раздающихся неподалеку звуков борьбы я подскакиваю. Люди бросают в мою сторону оскорбления, плюют в кареты, проклинают царя.
Мне так страшно выглянуть в окно, что я сижу на подушке с прямой как прут спиной и ругаю себя за глупость.
Не стоило светить богатством в бедных районах города. Но, увидев этих детей… я все равно что взглянула в зеркало и увидела там свое прошлое. Я не могла мыслить ясно.
Когда крики становятся громче, лошади начинают идти быстрее, насколько это возможно на загроможденной и грязной дороге. Я снова и снова молюсь, чтобы никто не напал, молюсь, чтобы звездные богини сдержали их порыв.
Не потому, что боюсь за свою судьбу, и уж точно не потому, что они могут украсть. А потому, что не хочу, чтобы стражникам пришлось убивать. Эти люди и так достаточно настрадались.
Бедность, подобная этой, – рана. Рана, которой царь Мидас позволил загноиться. Люди не виноваты; это отчаяние, это взвешенное решение нападать или нет ради возможности получить еду, одеяло, лекарство. Это способ выжить. И мы все, все до одного, на их месте поступили бы так же, мы бы боролись с этим докучливым «что, если».
Но, к счастью, никто не нападает. К счастью, стражники вложили мечи в ножны. Но я не чувствую успокоения. Только вину. Вину, что помотала морковкой перед заморенными голодом людьми, а потом так бездушно ее перехватила.
Наверное, золотой замок на вершине горы им как кость в горле. Мелькающее на горизонте извечное напоминание, до которого они не могут добраться.
Хотелось бы, чтобы солнце взошло раньше. Хотелось бы, чтобы в мешочке оказалось больше монет. Чтобы я смогла залить улицу золотом. Но под леденящим покровом ночи от ощущения беспомощности я падаю духом, а наша процессия двигается вперед без происшествий, пока из виду не исчезает последний ветхий дом, последнее голодающее лицо.
И вот тут меня озаряет печальное горькое понимание. Потому что если город, которым правит золотой царь, так беден, тогда на что остается надеяться остальной Орее?
Глава 18
Я полагала, что после ветхих лачуг картина за окном не может стать хуже.
И ошиблась.
Когда мы приближаемся к границе города, я прищуриваюсь, пытаясь разглядеть хотя бы что-то вдалеке, за горящими факелами форпоста.
– Что… – мой вопрос остается незаконченным, но карета внезапно останавливается, и раздаются голоса.
Вижу, как Дигби слезает с коня и идет вперед, и, не теряя времени даром, открываю дверь кареты и выхожу, продолжая смотреть вперед, где невозможно ничего толком разглядеть. Прохожу мимо других карет, где сидят царские наложники Мидаса и из окна хмуро выглядывает красавец Рош.
– Чувствуешь этот запах? – спрашивает он кого-то в карете. Я не слышу ответа.
Ко мне подходит Сэйл, когда я продолжаю идти вперед, где вижу большую группу собравшихся стражников – они разговаривают с солдатами у форпоста. Сам форпост – всего лишь простая каменная дозорная башня и стена, которая тянется к горным склонам за нашими спинами. Это блокпост для въезжающих в город.
Я подхожу ближе, но Сэйл меня останавливает:
– Нам лучше подождать тут.
– Что… что там? – спрашиваю я, пытаясь разглядеть фигуры за факелами. Отсюда рассмотреть не удается, но что-то тянет меня вперед, подгоняет увидеть.
Обогнув стоящих в ряд лошадей, я пробираюсь вперед. Сэйл не отходит от меня ни на шаг. И хотя я уверена, что он хочет убедить меня повернуть назад, я не могу, даже чувствуя, как в желудке, будто в ожидании неминуемой опасности, поднимается тошнота.
Когда я оказываюсь в двадцати футах, в нос ударяет запах. Сэйл тоже его чувствует, потому что замедляет шаг и из его горла раздается звук, будто он давится.
Я прикусываю язык и ускоряю шаг. Подхожу к собравшимся солдатам и наконец-то понимаю, что тут происходит, но все же пытаюсь уложить в голове то, что увидела и почуяла.
Здесь, перед стеной Хайбелла, на кривых, потрепанных бурей ветках висят дюжины тел.
Эти тела… омерзительны. Ужасающи.
Это не просто трупы. Их позолоченные головы не насажены на кол в качестве предостережения о гневе Мидаса, если кто-то осмелится преступить закон. Но эти… они…
– Разложились, – угрюмо говорит рядом стоящий Сэйл, словно услышав мои мысли. – Вот откуда этот запах. Мы целую неделю получаем эти дары от короля Рота.
Во рту становится сухо, слюна словно испаряется при виде их попорченной кожи. Кое-где тела заплесневели, словно король Ревингер воспользовался своей силой, чтобы они разлагались, как кусок фрукта. Над смертельными ранами, будто чудовищное оперение, пучками проросли зеленые, белые и черные пятна пушистой плесени.
Другие части тела побурели и усохли, как скорлупа, залежавшаяся на солнце. А остальное… просто исчезло. Словно эти части их тел полностью сгнили, растворились в воздухе, оставшись лишь ободранными клочками кожи и прахом костей.
В животе бурлит желчь, и я закрываю рот и нос рукой. Нет необходимости спрашивать у Сэйла, кто это такие. Я вижу фиолетовый герб на еще различимых доспехах. Это солдаты короля Фулька.
– Он прислал их сюда и в Пятое королевство, – поясняет Сэйл, пока Дигби разговаривает с солдатами в нескольких метрах от разложившихся тел.
– Зачем?
