– Я знаю, кто это. Мы в одном классе. Что вы делаете вместе?
– Дело в том, что… – он смотрит на меня, прикусывает губу, – её отец был одним из нас. Только вот она не в курсе.
Обида больно уколола. Он не планирует рассказывать обо мне и, значит, мы так и останемся случайно связанными родственными узами людьми.
– То есть она…
– Да. Думаю, да.
В глазах Мередит проявляется неуверенность и жалость. Пару секунд все трое молчим, переводя взгляды друг на друга. Я пытаюсь понять что вообще происходит, а парочка напротив всем своим видом выражает сочувствие.
– Ты сказал ей?
– Не совсем. Я хотел показать, но она отказывается со мной ехать.
– Ещё бы, – девушка закатывает глаза. – Ты зовёшь её ехать со взрослым мужиком. Наедине. Я бы вообще после такого с собой газовый баллончик носила.
Она снова окидывает меня взглядом, но теперь мне непонятно что он в себе несёт.
– Ты хочешь узнать о себе правду? Тогда поехали.
Как сладко звучит это слово – «правда». В последнее время у меня с ней напряжённые отношения. Куда бы я ни посмотрела, везде тайны и те, кто их хранит. Как же хочется покончить со всем этим!
Я забираюсь к Джону на заднее сиденье. Он ведёт быстро, но аккуратно. Вскоре мы выезжаем за город, потом сворачиваем в лес. На всякий случай я начинаю обдумывать пути возвращения, как машина останавливается. Впереди – закрытая со всех сторон деревьями поляна. Папа с дочкой выбираются из автомобиля. Инстинкт самосохранения не позволяет глупо следовать за ними, не предприняв хоть что-то, и я включаю на телефоне камеру. Случись со мной что-нибудь, не факт, что телефон найдут, но это даёт хоть какую-то надежду, нежели сдаться просто так.
– Постарайся принять это как можно спокойнее, ладно? – начал Джон, окинув меня оценивающим взглядом. – В обмороки не падаешь?
– Нет, – всё ещё не понимая чего ожидать, отвечаю я.
Мы продолжаем стоять возле машины, в то время как Мередит уже дошла до середины поляны. Девушка скидывает платье и туфли. Я с удивлением поворачиваюсь к отцу, но он с вымученным любопытством изучает капот. Предполагаю, что он специально отвернулся, а значит знал, к чему всё идёт.
– Что с ней? – испуганно спрашиваю я, когда Мередит падает на землю и её буквально начинает выворачивать.
Её кости хаотично двигаются, издавая хруст. Лица я не вижу, оно скрыто за копной свисающих волос. Несколько секунд – и с центра поляны на нас смотрит большой светлый волк.
– А теперь, когда ты видела и не будешь считать меня сумасшедшим, мы поговорим…
29. ОДРИ
А вдруг он всё-таки ей расскажет?
Стою перед дверью Уэста и не решаюсь войти в кабинет. Ровно через две минуты у меня официально назначенная с ним встреча. Час назад мне позвонили и сказали, что освободилось место для приёма. Отказаться, или же, точнее, струсить, я не успела.
А если не поверит и упрячет в психушку?
Идея рассказать обо всём уже не кажется такой хорошей.
Может, придумать другую причину, по которой я пришла?
Слышу чьи-то шаги по коридору.
Глупо вот так стоять и пялиться на табличку.
Негромко стучу и вхожу.
– А, Одри! – улыбается Эндрю и встаёт из-за своего широкого стола. – Присаживайся, – он указывает на мягкий диван напротив.
Чёрный строгий костюм, уложенные тёмные волосы, густые брови и добрая улыбка на лице с широкими скулами – в своё время он наверняка разбил немало сердец. Сажусь, чувствуя в каждой конечности жуткое напряжение. Почему-то сеанс у психотерапевта мне представлялся немного иначе: кушетка, медитационная музыка и дружеский разговор по душам.
– Как твои дела? Как подготовка к экзаменам?
Он садится обратно и внимательно смотрит на меня.
– Было бы хорошо, я бы не сидела сейчас здесь… – задумчиво выдаю я. – Но экзамены тут ни при чём.
– Так что же беспокоит юную леди?
Если бы он только знал, как сложно мне признаться.
Сказать? Соврать? Но другого шанса не будет. Вряд ли я сюда ещё раз сунусь!
– Кажется, я стала лунатить.
Ну, почти правда.
Скрещиваю пальцы рук, положив их на колени. Спина – как натянутая струнка.
– Ну, лунатизм не такое редкое явление, – улыбается Уэст. – В этом нет ничего категорически опасного. Как часто ты ходишь по ночам?
– Я точно знаю пока лишь об одном разе.
– Милая Одри, – обращается он словно к дочери, – не стоит пугаться. Это всего лишь может быть следствием перенапряжения нервной системы. Ты переживала в последнее время? Испытывала стресс? Волноваться пока точно не о чем. Я посоветую тебе чай с травами и одну хорошую соль для ванн…
Рассказать сразу в лоб? Или не ошарашивать пока?
– Я… эм… – пытаюсь подобрать слова, хотя заранее репетировала. – Когда я просыпаюсь, моя комната выглядит несколько… иначе, чем при засыпании.
Осматриваю кабинет. Здесь словно специально всё выкрасили серыми оттенками, чтобы взгляд ни за что не цеплялся и единственное, что могло развлечь, – беседа с Уэстом.
– Вещи переставлены? – уточняет он.
Поджимаю губы, достаю из кармана лист и аккуратно разворачиваю его.
– Я нахожу подобные рисунки… – показываю символ Эндрю.
– Ааа! – понимающе тянет он, и у меня появляется надежда. – А с мамой ты разговаривала об этом?
Надежда рухнула в пятки, уступив место удивлению. А Уэст же, кажется, ещё сильнее заинтересовался нашей беседой. Особенно увидев мои испуганные глаза.
– Нет.
– Зря…
– Она что, тоже лунатила? – предполагаю я, но чувствую, что ответ будет отрицательный.
Эндрю неоднозначно качает головой, как бы говоря «ну, почти». В кабинете повисает тишина. Не понимаю, что мешает ему просто выписать мне хорошее успокоительное, назначить дополнительное обследование или посоветовать врача нужной квалификации. Чаем и солью здесь явно не обойтись.
– А вы мне, я так понимаю, не поможете?.. – в голосе сквозит надежда.
Он широко улыбается.
– Поговори об этом с мамой и, если тебе ещё понадоблюсь я, то приходи. Не пойми меня неправильно, но так будет лучше. Это ваше личное дело.
Встаю с дивана, полностью разочарованная встречей.
– А если это не всё? Что, если я… – да нет, бред какой-то, не надо ему этого знать, – правда, что Вивьен Деламар перед смертью была не в себе?
Эндрю внимательно всматривается в моё лицо.
