Он принялся расхаживать по комнате, подогревая в себе ощущение несправедливой обиды и выискивая пример, который мог бы подтвердить его слова.
— У нее просто бзик насчет своих волос.
Порция наконец вспомнила о своей прическе и осторожно коснулась примятого безобразия.
— Думаю, с такими волосами, как у нее, она вполне имеет право на толику тщеславия.
— Да она их ненавидит! — торжествующе объявил Хит. — Говорю же, у нее не все дома.
— И все же именно на этой женщине вы собирались жениться.
Гнев Хита угас. Он был выжат как лимон и страшно хотел выпить.
— Все это подкралось так неожиданно. Она милая, умная… живая и не просто «синий чулок», а сообразительная и остроумная. И веселая. Господи, как же она меня смешит! Друзья обожают ее, и уже одно это о чем-то говорит, потому что она потрясающая женщина, и…
Хит осекся. Он и без того сказал слишком много.
Порция подошла к камину. Полы пальто разошлись, открыв спортивные штаны и что-то вроде пижамной куртки. Обычно он ни за что не воспринял бы всерьез женщину с лицом цвета барвинка и вороньим гнездом на голове, но это была Порция Пауэрс, поэтому он держался настороже, и, как оказалось, не зря, потому что она снова ударила:
— И несмотря на все это, вы, кажется, ее любите.
Он старался не выказать перехлестнувшего через край смятения.
— Бросьте, Порция. Мы с вами одной крови. Оба реалисты.
— И что же? Пусть я реалист, но это еще не означает, что не верю в любовь, — возразила Порция, смущенно потупившись, что было совсем не в ее характере. — Мало того, считаю, что в этом отношении мне просто не повезло. Ваше предложение застало ее врасплох. Она, разумеется, любит вас: нечто подобное я заметила во время нашей неудачной встречи. Поражаюсь только, что она оказалась не готова смириться с вашим эмоциональным запором и не пожелала принять предложение.
— Это было честное предложение! Просто я не захотел лгать и не стал обещать того, чего дать не в силах. Зато все остальное было к ее услугам.
— Все, кроме любви. А ведь она хотела услышать именно это, верно?
— Слова! Что они стоят! Главное — дела.
Она брезгливо пнула валявшуюся на полу бутылку из-под виски носком туфельки.
— А вам не приходило в голову — и, заметьте, я просто спрашиваю, потому что это моя работа, — что, возможно, именно Аннабел нормальна, а вот вы — настоящий псих?
— Думаю, вам лучше уйти домой.
— А я думаю, что вы слишком горячо протестуете. Вас знакомили с самыми блестящими женщинами этого города, но Аннабел оказалась единственной, на ком вы захотели жениться. Одно это должно было дать вам пищу для размышлений.
— Я рассматриваю ситуацию с логической точки зрения, только и всего.
— О да, вы настоящий логический гений, что правда, то правда, — кивнула Порция, обходя осколки. — Бросьте, Хит. Хватит молоть чушь. Я не смогу вам помочь, если не объясни те, почему и когда успели заковать себя в стальной панцирь.
— Решили в свободное время поработать шринком?
— Почему нет? Богу известно, я никогда не выдавала ничьих тайн. И не то чтобы у меня имелась целая армия близких друзей, готовых вырвать из моей души чужие секреты.
— Поверьте, вам неинтересно слушать о моих детских травмах. Скажем так, лет в пятнадцать я понял, что мое выживание зависит только от способности ни в коем случае не открывать свое сердце окружающим. Однажды я отступил от этого принципа и дорого за это заплатил. И знаете, так жить удобнее и спокойнее. Я всем рекомендую этот способ. — Он надвинулся на нее. — Кроме того, мне чертовски не нравятся ваши намеки на то, что я нечто, вроде бесчувственного чудовища. Потому что это не так.
— Вот что вы услышали в моих словах? Что же, все классические симптомы налицо.
— Симптомы чего?
— Влюбленности, конечно.
Хит поежился.
— Взгляните на себя, — уже мягче продолжала она, и Хиту показалось, что в ее голосе звучат нотки искреннего сочувствия. — И поймите, это не сделка сорвалась, это рвется ваше сердце.
Рев в голове едва не отбросил его на пол. Порция подошла к окну. Слова доносились до него глухо, словно она выдавливала их из горла.
— Думаю… думаю, именно так любовь действует на людей вроде вас и меня. Кажется им угрожающей и опасной. Мы всегда должны быть у руля, а любовь делает нас слабыми. Люди вроде нас… Мы не переносим собственной уязвимости. Но не смотря на все усилия, любовь все же приходит и берет нас в плен. И тогда… — Она прерывисто вздохнула. — И тогда мы разваливаемся на глазах.
Его словно ударили в солнечное сплетение, и воздух застрял в легких.
Она медленно повернулась к нему. Голова высоко поднята. По ярко-голубым щекам пролегли серебристые дорожки.
— Я требую выполнения условий контракта. Он слышал ее, но не понимал ни единого слова.
— Вы обещали мне и Аннабел по одному знакомству. Аннабел представила вас Делани Лайтфилд. Теперь моя очередь.
— Хотите меня с кем-то познакомить? После всего, что тут наговорили? Это вы утверждали, что я влюблен в Аннабел!
— У нас договор, — напомнила она, вытирая нос рукавом дорогого пальто. — Именно вы ставили условия, а у меня имеется прелестная молодая женщина, именно то, что вам нужно. Сильная духом и умница. Правда, импульсивна и не много слишком темпераментна, зато не надоест. Привлекательна, разумеется, как все кандидатки «Крепких браков», не говоря уже о потрясающих рыжих волосах…
И тут наконец до него дошло.
— Вы хотите представить меня Аннабел?
— Не просто хочу. Представлю, — свирепо прошипела она. — У нас контракт, срок которого истекает только в полночь вторника.
— Но…
— Вы больше не можете продолжать на свой страх и риск. За дело берется профессионал, — начала она и, немного выпустив пар, смахнула со щеки слезу. — Аннабел… Аннабел обладает щедростью характера, которой у вас нет. Такая женщина, как она… сохранит в вас все человеческое. На меньшее она не согласится.
До него доносилось ее тяжелое неровное дыхание.
— К сожалению, вам придется сначала найти ее. Я справлялась. Дома ее нет.
Новость потрясла его. Он воображал, что она спокойно сидит в доме бабули. Дожидается его.
Розовая линия губ Порции вытянулась в тонкую нить.
— Послушайте, Хит, как только найдете ее, звоните мне. Не пытайтесь уладить все самолично. Вам необходима помощь. Понимаете? Это мое свидание.
Но сейчас он был способен понять лишь степень собственной глупости. Он любит Аннабел! Конечно, любит. Это объясняло все те чувства, которые он считал слишком пугающими, чтобы определить их природу.
