Значит, ее дом в Ашере съела вырвавшаяся на волю саламандра.
Марис достал из-за пазухи дудочку и тихонько заиграл. Тайра хотела было подпеть, но это была не песня, просто мелодия. Ее грустный голосок вторил журчанию ручья, треску огня, соловьиному щелканью из прибрежных зарослей. Иногда Марис просто повторял понравившуюся птичью трель, соловьи послушали и стали отзываться, соревнуясь с незнакомой птицей.
Марису тоже было страшно. Зимние ночи в Ашере были бесконечными и очень холодными. Виринея экономила топливо, ее любимая присказка – «в доме тепло, пока вода в тазу не замерзнет» – навязла у всех в ушах. Марис только и отогревался, что музыкой да воспоминаниями о смуглой дерзкой девчонке с золотыми косами. А встретил бледную городскую барышню, почти знатную даму. Еле убедил себя, что эта нарядная сдержанная девушка – та же самая Тайра, и тут же она превратилась в молчаливого деревенского паренька. Как его обнимать-то?
Марис больше не передразнивал соловьев, играл что-то свое. Тревожное, одинокое. Временами он останавливался, и тогда в мелодию вплетались звуки ночи. Тайра смотрела в костер, она ждала, когда появится саламандра. Языки пламени казались живыми, огонь так похож на быструю воду. Мелкий хворост догорел, над большими раскаленными сучьями извивалась целая стайка золотых змеек. Какая из них – саламандра? Может быть, та яркая белая струйка огня, что все время возникает на краю дотлевающего бревнышка? Она казалась то ящерицей, то танцующей девушкой. Ящерка-ящерка, подари мне счастье. Марис замолчал, птицы тоже стихли. Тайра перевела взгляд на темную стену леса, окружившего их полянку. На черном фоне плавало яркое рыжее пятно, след пламени в уставших глазах. Оно сужалось, темнело, снова разгоралось. И вдруг превратилось в огненную фигурку ящерицы. Тайра успела рассмотреть и круглую голову, и изогнутый хвостик, даже растопыренные пальцы на коротких лапах. Повисела в темноте – и растеклась красной бесформенной закорючкой.
– До рассвета уже совсем немного осталось, – Марис снял свой плащ и расстелил на приготовленной с вечера куче сухого прошлогоднего тростника, – нам придется спать рядом, чтобы не замерзнуть.
Он протянул руку и поднял Тайру с земли, она покорно пошла за ним и стояла, не шевелясь, пока он распутывал завязки ее плаща.
– Тайра! – вскрикнул Марис – растерянно, как будто во сне. Он прижал ее к груди, на этот раз она не стала вырываться, у нее просто не осталось сил, и сама потянулась к его губам. Колени подкашивались, она бы упала, если бы он не обнимал ее так крепко, ей казалось – она летит в глубокий колодец. За край гаснущего сознания зацепилась последняя мысль – как это все будет? Марис бережно положил ее на ложе из тростника, она успела увидеть над собой звездное небо, пристально смотрящее на нее миллионами глаз, но его тут же заслонило лицо Мариса, неразличимое в темноте, у него были горячие губы и ледяные руки, не прерывая поцелуя, он потянул за тесемку рубашки, холодная ладонь скользнула под ворот.
– ТАЙРА! – окликнул ее бесплотный голос внутри головы, и она очнулась.
В то же мгновение Марис отдернул руку и стал дуть на обожженные пальцы. Тайра и сама почувствовала жар на груди, рванула цепочку и вытащила шарик. Он был темно-красным и горячим.
– Что это у тебя?
– Это мой талисман, – шарик медленно остывал в ее руке.
– Выбрось его, он же опасен! – Марис попытался стащить цепочку через голову Тайры, она отняла ее и спрятала шарик под рубашку.
– Нет. Он просто предупреждает, если я что-то делаю неправильно.
– Что неправильно? Выбрось, это какая-то черная магия, чтобы разлучить нас. Кто тебе его дал?
– В горах нашла. Марис, я ведь сама чувствую, что он прав. Нам лучше подождать.
– Чего нам ждать?! – Марис хотел поцеловать Тайру, но она отворачивалась, подставляла затылок, сжалась, как ежик, в комок.
– Значит, ты больше не любишь меня, – Марис оставил девушку в покое, сел на корточки возле костра и начал раздувать гаснущее пламя.
Тайра уткнулась лицом в колени и разревелась.
– Дело не в шарике. Я просто не могу, я не знаю почему. Мне надо заново привыкнуть к тебе.
Марис молчал. Потом достал дудочку, покрутил ее в руке.
– Поиграешь мне? – спросила Тайра, вытирая мокрые глаза.
Он поднес дудочку к губам, глянул на Тайру. Переломил пополам и бросил щепки в догорающий костер.
– Марис, зачем?!
– Она мне больше не нужна.
Пару дней после этого они почти не разговаривали, избегали прикосновений. Потом снова начали болтать, как ни в чем не, бывало, дурачились, радуясь солнечным дням, движению и свободе. Иногда им удавалось переночевать под кровлей, на постоялом дворе или просто на сеновале, а если нет – спали под одним плащом, отвернувшись друг от друга; оба чувствовали себя одинокими и отвергнутыми. Но ко времени ночевки они так уставали от верховой езды, что сил на обиды уже не оставалось. Иногда Марис долго не мог уснуть, Тайра знала об этом и старалась не шевелиться.
Здесь реже встречалось человеческое жилье. Иногда где-нибудь на опушке попадались обугленные остовы домов, да посреди дикого поля цвели никому уже не нужные сады. Это были окраины княжества Наррат, так и не восстановившегося после войны.
С самого утра они не видели ни одного человека, а ночью на привале слышали волчий вой. Неожиданно показавшийся из-за поворота конный отряд даже обрадовал их – все-таки живые люди. Всадники, развернувшись полукольцом, галопом поскакали им навстречу. Каски тарелками, кирасы поверх черных курток – можно не сомневаться, ракайские солдаты.
– За разбойников, что ли нас приняли?
Всадники окружили Мариса и Тайру, недвусмысленно наставив на них копья.
– Сдайте оружие, – приказал их главный. Он был в полном доспехе, только шлем привязал к седлу по случаю жаркого весеннего дня.
– Почему? Это же наши собственные мечи, – удивился Марис.
У главного брови полезли на лоб.
– Вы что, с луны свалились?
– С горы они вчера слезли, – подсказал кто-то сбоку.
– Вы находитесь в ракайской империи. На территории империи крестьянам, ремесленникам, жителям горских племен и другим представителям низших сословий ношение мечей запрещено, – равнодушно произнес рыцарь вызубренный наизусть текст. Этих баранов, имевших наглость препоясаться мечами, он имел полное право зарубить на месте, но видно же – по дурости закон нарушили. Он не любил брать на себя лишнюю кровь.
– Капитан, мы имеем право на ношение оружия, – Тайра сорвала шапку и тряхнула пышной золотой копной, ослепительно улыбаясь, – мы с другом путешествуем инкогнито.
Капитан Леттин внимательно вгляделся в ее лицо. Где он ее видел? Да на портрете, в каждом кабаке висит. Девчонка – копия императрицы, только совсем молоденькая. Из нарратских князей, что ли? Их же вроде всех вырезали…
