Значит, Феруат. Это даже не граница империи – герцогство отделяла от Ракайи неприступная гряда Драконьих гор. Там, где они соединялись с Великими горами, по речным ущельям шел единственный путь на перевал. Тайра попыталась вспомнить карты из «Полного описания земель, морей и островов». Когда-то она затерла их до белых пятен, водя по ним пальчиком и предаваясь идиотским мечтам о дальних странствиях (лучше бы кулинарию изучала). В самом уголке между двумя разлапистыми полосками, изображавшими горные массивы, стояла жирная черная точка. Город Рокингем. Его не миновать по дороге к перевалу, и в нем должны стоять войска, готовящиеся к захвату Феруата. Если они не сумеют затеряться в этом городе, значит, погибнут в первой же битве.
Кажется, капитан Р. не слишком торопился на войну. Чем ближе к Рокингему, тем чаще их обгоняли отряды конников. Да и пешие воины, утром оставленные далеко позади, снова проходили мимо них во время привалов. Ракайцы то подгоняли, то притормаживали наемников, стараясь не смешивать отряд с людским потоком. Медленнее, чем они, передвигались только рыцарские копья. Каждое копье сопровождали тяжело нагруженные повозки, десятки слуг, оруженосцы вели в поводу огромных боевых коней в наглухо закрытых разноцветных чепраках. Когда Тайра увидела первого такого коня, она не поверила, что перед ней живое существо, решила, что это какая-то военная машина. Его и разглядеть было невозможно: синяя узорчатая ткань доходила почти до земли, как юбка, на морде – чехол с вырезами для глаз. Не бывает таких огромных лошадей.
А через несколько дней они проезжали мимо ручья, на берегу которого стоял нарядный шатер. Богатырски сложенный рыцарь свирепо рубил воздух мечом, оттачивая удары. У воды двое слуг держали под уздцы совершенно невероятного, черного как ночь зверя, еще двое надраивали щетками его сверкающие бока. Макушки людей и до холки ему не доставали. Могучая грудь с лепными буграми мышц была шире, чем у быка. Конь слегка переступил копытами, зазевавшийся слуга потерял равновесие и двумя руками вцепился в повод.
– Вот это да-а-а, – протянула пораженная Тайра.
– За такого я бы год жизни отдал, – вполголоса сказал Марис, но Тайра услышала и немедленно обиделась за своих лошадей.
– На что он нужен? Ты посмотри, на них даже не ездят, водят на поводке, как собачек.
– В бою перед ним никто не устоит. Поставь наших кляч рядом – вроде ослов будут выглядеть.
– Сам ты осел и кляча. Наши кони через всю империю нас провезли, а эти – только людей давить годятся. Ты что, обменял бы Ворона на такого бычару?
– Нет, наверное, – но в голосе Мариса явственно слышалась печаль.
Тайра молчала, ей было чуточку стыдно за то, что пришлось охаять действительно великолепного зверя. Почему она постоянно лается с Марисом? Все, связанное с войной, вызывало у нее раздражение. Мужчины устроены по-другому, и ничего с этим не поделаешь.
Дорога все теснее прижималась к предгорьям. Дневные привалы стали короче, изнурительные тренировки прекратились. И вот с вершины очередного холма открылась синяя зубчатая линия, она тянулась вдоль всего горизонта. На следующий день стена гор выросла, стала распадаться на ближние и дальние вершины. Лагерь разбили задолго до заката, прямо посреди вытоптанного крестьянского поля. Капитан и еще один ракайский латник куда-то уехали, вернулись поздно, после ужина. Марис и Тайра не разговаривали между собой, стараясь не привлекать лишнего внимания, и почти не спали. Завтра – Рокингем, и они должны будут бежать.
Скала ребристой тушей вползала в узкое ущелье, и речке, бегущей по дну, приходилось петлей огибать огромный камень, стоящий здесь испокон веков. Дорога тоже была древней, ее столетиями понемногу расчищали и выравнивали, теперь она бесконечной ровной лентой тянулась по склону горы, повторяя все изгибы ущелья. Там, где на пути встречалась скала, дорога продолжалась по вырубленной в камне широкой ступени.
На вершине скалы сидел Эрвин и уже в третий раз просматривал все линии возможностей наступающего дня. Смотри – не смотри, а в полдень на этом повороте Хогга неизбежно убьет Тайру и Мариса. Человеческие жизни, унесенные во время последних битв, раскормили сознание Хогги, она обрела способность к предвидению и уже ясно чувствовала, что Тайра может стать одним из звеньев цепи, которая когда-нибудь ее скует. До других звеньев Хогге пока не добраться – но Тайры она однажды коснулась, и теперь легко брала ее след. И сама девушка, и каждый, кто был рядом с ней, находились под пристальным взглядом смерти. У Эрвина не было ни малейшей власти над теми силами, которыми пользовалась Хогга. А вот жертву можно попытаться подменить.
Лагерь спал, и часовые тоже дремали у костра. Вблизи Рокингема, переполненного внутри и окруженного снаружи ракайскими войсками, им ничего не угрожало. Закутанный в темный плащ мальчишка бродил среди палаток, вглядываясь в лица спящих, пока не обнаружил того, чья жизнь должна оборваться в предстоящей битве. Почти наверняка – хотя совсем небольшая вероятность выжить у него была. Теперь не будет. Он был отчаянно смелым, этот парень. И наступающий день он мог пережить только потому, что привык повиноваться приказам. Эрвин достал его фляжку и доверху наполнил крепким вином. И что теперь приказы для молодецкой удали? Жаль героя, одно хорошо – не убить ему в последнем бою нескольких феруатцев.
Второй обреченный на скорую гибель был трусом. Не из-за подлости или непомерной любви к себе – просто нервы у него от природы были слабыми, а воображение – сильным. Что его заставило податься в наемники? Эрвин мельком глянул на прошлое бедолаги. Все, как обычно – нищета сгубила. Браконьерствовал, чтобы подкормить семью, в угодьях своего барона. Был пойман и отправлен воевать вместо другого, более дельного парня. Еще повезло, что война началась, а то бы просто повесили. Такому совсем немного надо, чтобы на тот свет его отправить. Тем же крепким красным вином, сворованным у маркитанта, эльф нарисовал на пологе палатки скрещенные кости и поставил красную метку на лоб солдата. Остальное доделает воображение. Проверил новые линии будущего – вроде должно сработать. Эрвин выбрался из палатки, сгорбившись еще сильнее, чем обычно. Он почти ненавидел себя.
Острые крыши Рокингема повторяли очертания возвышавшейся над городом стены Драконьих Гор. Ученые люди говорили, что Драконьи Горы древнее Великих, возможно, они стояли со дня сотворения мира. Их зубцы и пики, абсолютно недоступные для людей, действительно напоминали вздыбившиеся гребни ящеров. Но прозвание они получили не за сходство с драконами – эти горы были когда-то обителью древних чудовищ. Обвалы часто обнажали гигантские кости и зубастые черепа, наводившие ужас – одна такая тварь без труда могла бы уничтожить войско.
Отряд снялся на рассвете, еще затемно перекусив остатками ужина и щедро нарезанными ломтями вяленого мяса. Предупредили, что до вечера остановок не будет. Перед городскими воротами капитан рявкнул: «Красавчиков ко мне, живо!» и взял под уздцы Ворона. Маяка повел один из троицы латников, двое других прихватили ракайского замухрышку, хваставшегося знакомством с Волком, и еще какого-то парня, кажется, родом из Раттена.
