Марис попробовал возмутиться:
– Вы что, нас за трусов держите? Мы и не думали бежать!
– Вот и не думайте, геройчики. От мыслей голова болит, а от болтовни – зубы, – Вепрь выразительно покрутил мясистым кулаком с надежно зажатым поводом.
Улицы города были забиты воинами, повозками, лошадьми. Ни одного горожанина. Орали командиры, выстраивая солдат, орали солдаты, разыскивая друг друга в толпе. Тайра, стиснув зубы, пересчитывала все упущенные возможности побега. Их было много. Вот тут – чуть отстать, напролом рвануть через штабеля припасов, перегораживающих кривую улочку… Здесь – замешаться в гущу всадников. Перерубить мечом повод, и вскачь… Но как подать сигнал Марису? Он далеко впереди, и Вепрь обещал убить его, если она сбежит. И не было уверенности, что она отобьется от своего конвоира. Точнее, было знание – ракаец прикончит ее без раздумья.
Сразу за дальними воротами дорога завернула в ущелье. Их отряд пристроился в хвосте длинной вереницы всадников, вслед за ними потянулась цепочка следующего отряда. Справа бежала быстрая мелкая речушка, похожая на Тану, и Тайра все думала: когда их отпустят – не могут же их тащить на прицепе до самого Феруата – они перемахнут на тот берег и скроются в зарослях. Ракайцы не станут ломать строй ради расправы с беглецами, ведь вплотную за ними едут другие всадники. Потом дорога пошла вверх, речка нырнула под крутой откос, а слева вырос склон горы с деревьями, спеленутыми непролазной сетью ежевики. И только тогда она увидела поджидающего ее на обочине Мариса. Он обмяк в седле, как мешок с картошкой, и выражение у него было точно такое же – серое и бессмысленное
– Что, теперь сами поедете? – ракаец отпустил Маяка и поскакал назад, в хвост отряда.
– Слушай, мы завтра в Феруате удерем. Не будут же они в бою нас за ручку водить! – прошептала Тайра, стараясь не смотреть на обреченное лицо Мариса. Он молча кивнул и медленно развернул Ворона – так, чтобы между ним и Тайрой оказалось несколько всадников.
Впереди раздались крики и надрывное ржание коней. В этом месте ущелье было довольно узким и круто заворачивало вправо, огибая скалу, так что причина паники оставалась непонятной. Оползень? Атака феруатцев? Там, у поворота, всадники прыгали с лошадей и исчезали в кустах. Наконец волна крика докатилась до их отряда:
– Дети Хогги!
– Слеза-ай! Все в укрытие, лучники – к бою! – заорал капитан, соскакивая с коня.
Ничего не понимающая Тайра повернула Маяка к кустам. Какой-то ракаец схватил ее за локоть, швырнул на землю и вырвал поводья из рук.
– С дороги! Брось коня, затопчут!
Из-за поворота к ним мчался обезумевший табун. Маяк вскинулся на дыбы и влился в грохочущую лавину взмыленных коней. Ближайшую телегу вместе с не успевшей развернуться на узкой дороге лошадью смело с обрыва. Несколько споткнувшихся коней бились на земле. Табун пронесся мимо, сея панику в идущих следом войсках.
– Вот он!
Лучники натянули луки. Ящер летел над ущельем, медленно и тяжело взмахивая кожаными крыльями, в его лапах дергался живой человек.
– Целься в крылья!
Полетели редкие стрелы, все боялись попасть в висящего в небе воина. Было уже видно, что в руках человек держит меч – снизу он выглядел обломком соломинки– и этой соломинкой он бил и бил по вцепившимся в него лапам. Наконец ящер разжал когти и выпустил непокорную жертву. Глядя на кувыркающуюся в воздухе фигурку, люди осеняли себя кругом.
– Лучше так, чем быть сожранным.
Под градом стрел ящер круто набрал высоту и пропал из виду.
– Второй!
Этот летел низко, высматривая добычу и не обращая внимания на отскакивающие от чешуи стрелы.
– В глаза!
Лучники лежали на обочине и выпускали стрелу за стрелой, зная, что в любого из них могут впиться кривые лезвия когтей. Ящер еще немного снизился, расставил лапы, выбирая жертву. Кто-то не выдержал и метнулся в кусты – его сбил с ног удар крыла. Зверь на лету изогнул змеиную шею, чтобы подхватить лежащую на дороге еду – и грянул оземь. Металлический скрежещущий рев пронесся по ущелью, ящер забился, пытаясь взлететь, взметая облака пыли.
Его окружили, расстреливали из луков и арбалетов, бросали в него копья, рубили мечами крылья – пока он не перестал содрогаться, и жизнь не ушла из оранжевого птичьего глаза. Второго не было, в кровавой глазнице торчал арбалетный болт.
Забыв про сгинувших невесть куда лошадей, солдаты столпились вокруг чудовища. Не так уж он и велик был, тело не больше бычьего, ну, конечно, еще хвост, похожий на гигантскую толстенную змею, и голова размером с конскую на длинной шее. Морда длинная, узкая, вроде бы в клюв переходит, только клюв этот был зубастым. Вот крылья – это да, каждое поболее телеги. Шкура покрыта крупной костяной чешуей, между пластинами торчат обломки стрел и арбалетные болты.
– А рассказывали – дети Хогги давно исчезли.
– Мой дед одного такого видел, пацаном. Говорил, что ящер – это дурное знамение, а тут сразу два.
– Второй-то не вернется?
– А шут его знает.
– Чего их лошади так боятся, он же коня не поднимет?
– Так они же такую жуть в первый раз видят, а в старину, говорят, всадники с ними бились.
Вспомнив о лошадях, отправились их искать. Они встретились неподалеку – те, что выжили. Табун врезался в едущее сзади войско и унес в пропасть много конских и людских жизней. Четверо всадников из отряда стали теперь пехотинцами. Но Маяк и Ворон были целы, сами пришли к хозяевам.
Когда десяток солдат, дружно ухая, сталкивал ящера в речку, под тушей обнаружились раздавленные ошметки побежавшего воина. Скинули с обрыва вместе с ящером – хоронить было совсем нечего, разве что кольчугу.
– Почему их называют детьми Хогги? – спросила Тайра, когда отряд, наконец, двинулся дальше. Солдат посмотрел на нее с недоумением – что тут ответишь, все равно, что объяснять, почему корова коровой называется. Потом подумал немножко и сказал:
– Ну как, они же смерть несут, и в пещерах живут.
– А сама Хогга – это что такое?
От такого вопроса солдат впал в столбняк. Кадарцы, известное дело, невежды, но чтобы настолько…
– Вам что, сказок в детстве не рассказывали? Хогга – демон подземный, у нее три ряда зубов, восемь пар рогов, на хвосте – жало, кто ее увидит, сразу умирает от страха.
– Другие у нас сказки, – ответила Тайра. Как у озера может быть восемь пар рогов? И от страха она не умерла. Мало правды было в словах солдата.
Весь день воины задирали головы к небу в ожидании нового нападения ящера, и это спасло много жизней. Кто-то вовремя заметил маленькую фигурку на нависшем над дорогой обрыве и поднял тревогу. Отряд подался назад, обрушившиеся со склона камни сбили в пропасть только одного всадника. Посыпавшиеся сверху стрелы причинили еще меньше вреда – коней пустили галопом, прикрывая головы щитами. Пала одна лошадь и кому-то прострелили ногу, а десяток воинов уже карабкался на обрыв. Никого, конечно, не нашли, но засаду спугнули.
