Сквозь дымящийся лесок уже тянулась вереница повозок, на каждой – по несколько человек, тоже еле живых от усталости. Но ведь все равно ехали – и будут таскать на себе изувеченных в битве людей.
Обе телеги поставили рядом, одну для раненых, другую для убитых. Поодаль стояла такая же пара телег, дальше еще, и еще… Солдаты деловито таскали тела. Их участок вроде уже был кем-то прочесан, поблизости валялась только одна дохлая лошадь, которую расклевывала воронья стайка. В небе кружил вихрь черных птиц, одни рассеивались по полю, другие со всех четырех сторон стягивались на погребальную трапезу. Марис с Тайрой пошли, куда глаза глядят, очень надеясь, что человеческие трупы им не попадутся. И тут же наткнулись на солдата, скорчившегося в заросшей высокой травой ложбинке. Он по-собачьи поскуливал и что-то пытался сделать со своей рукой. Тайра присела на корточки. Кисти у него не было, из культи толчками вытекала кровь. Вот для чего им тряпки раздали… Марис отрезал рукав, Тайра затянула жгут под локтем.
– Убейте меня, ради Единого, – лицо у него было совершенно безумным.
– Ты же цел совсем, только рука вот…
– – Убейте, будьте людьми. Не хочу жить калекой.
Тайра вызверилась:
– У моего отца руки по локоть не было, а он и мечом бился, и из арбалета стрелял. Ты воин, или баба?
– Сам ты баба, – оскалился раненый.
Тайра расхохоталась, никак не могла остановиться, даже повизгивала.
Солдат вытаращился на нее с недоумением
– Ты что… и правда девка, что ли?
– Ну да, только не говори никому, – Тайра всхлипнула в последний раз и подхватила его за плечи.
– Ну охренеть, девка – и в солдаты пошла. Точно, отец у тебя настоящим воином был. – солдат даже попытался встать на ноги, но тут же начал терять сознание и свалился на руки Марису.
– Чего мы с ним делать будем? Носилок-то нет.
– Сам дойду. И правда – дошел, временами обмякая и повисая на шеях у ребят.
– Кто меня без руки здесь держать будет? Лучше б прирезали, чем с голоду дохнуть да попрошайничать.
– Вылечись сначала, потом стражником… – тут Тайру озарило – нет, потом иди в Кадар, в город Гарсин, найдешь на Суконной улице купца Джакоба и скажешь, что Тайра прислала, пусть работу тебе найдет. Только не говори, что на поле боя меня видел, скажешь – в Ракайе, на дороге, от худых людей меня спас. Запомнил?
Как только они отошли от телег, Марис накинулся на Тайру:
– Ты что, все войско к Джакобу отправлять собираешься? После каждого сражения таких калек – десятками. Скольких он сам убил, сирота горемычная…
– Ладно, сама знаю – глупость сделала. Я отца вспомнила и подумала – вот его нет, так пусть кто-то другой живет.
– Сравнила Джана с ракайским наемником…
Второго раненого Тайра запомнила на всю жизнь.
Он сначала был без сознания, непонятно – живой ли, непонятно – чей, красной тряпки на рукаве не было, так ведь и потеряться могла. Пока Тайра щупала жилку на горле, как ее Зелла когда-то учила, он очнулся, и по страху в глазах стало ясно: мозирец. Марис расшнуровал кожаный панцирь, под ним все в крови было.
Раненый пытался что-то сказать, невнятно, с напором. Феруатский хоть и похож на ракайский, но слово, которое он все повторял, они не знали, поэтому под ласковое бормотание Тайры его перевернули на бок и подняли рубашку. Кожа на ребрах была рассечена, виднелась кость, вроде бы целая. От этих манипуляций солдат замычал и сказал уже по-другому:
– Резай зараз, резай…
– Да что они, сговорились – теперь уже Марис разозлился. Никто тебя резать не будет! Лечить будут. Вот рану завяжем и лечить понесем, понял? Понимаешь меня?
Мозирец подумал немного, потом неуверенно кивнул. Внимательно посмотрел на Мариса и отчетливо выговорил по-ракайски – Спасибо тебя. Они кое-как замотали его тряпками, на них сразу же проступило красное пятно. Попытались поставить на ноги. Он взвыл и упал.
– Кажется, у него и с ногой чего-то… Что делать будем?
– Давай к телеге дотащим, пусть лекарь потом разбирается.
Марис старался взять основную тяжесть на себя, но у Тайры все равно темнело в глазах от боли в боку. Когда они доволокли его до телеги, она даже разогнуться не сразу смогла – стояла скрючившись, зажимая сломанное ребро.
Молодой конопатый солдат брезгливо пнул раненого.
– Вы зачем эту падаль сюда приволокли? Трупы – на ту телегу.
– Он живой, – с трудом выговорила Тайра.
– Ну так прирежь его. Пленных сказали не брать.
– Безоружного? Не буду.
– Так ты у нас рыцарь, оказывается? Благородный владетель плешивой козы? Видать, сдохла твоя коза – с голодухи в наемники подался.
От вида этой мерзко скалящейся рожи у Тайры потемнело в глазах, она разогнулась и до боли сжала рукоятку меча. Солдат, не переставая улыбаться, потащил свой меч из ножен, Марис растерянно встал между ними. А раненый тем временем очнулся и с отчаянной надеждой смотрел на Тайру. Кажется, он понял, что свара завелась из-за него.
– Ну, хватит тут, – вчерашний седоусый воин лениво отпихнул Тайру в сторону и коротким точным движением воткнул кинжал в горло раненому. Тот захрипел, пару раз дернулся и затих, мертвеющие глаза так и не оторвали взгляда от лица Тайры. Они были голубыми.
– На ту телегу кладите. И больше дурью не майтесь, носите только наших. С этими воронье разберется.
Марис схватил Тайру за руку и почти бегом потащил в сторону.
– Сволочи… какие сволочи, – она заходилась от рыданий и все пыталась вырваться и вернуться назад.
– Этот, старый, тебе жизнь, между прочим, спас.
– Зачем раненого-то убивать?
– Приказ такой кто-то дал. Зря мы его подобрали, может, свои бы спасли.
На поле и правда оставались мозирцы, некоторые сами пытались ползти к оврагу, кого-то волокли легко раненые. На них не обращали внимания. Вдали по склону холма крошечные фигурки ковыляли к городу, навстречу уже спускались подводы из Мозира.
Третьим был рыцарь Его бы ни за что не нашли, он лежал в самом овраге, но Марис старался увести Тайру как можно дальше от телег. У оврага стояла лошадь, можно поймать и в лагерь привести, даже похвалят, и Тайре развлечение. Кобыла как-то странно стояла, как неживая, опустив голову в траву. Пыталась отогреть дыханием своего хозяина, а может, просто прощалась. Ее всадник был совсем маленький, ниже Тайры. В рыцарском шлеме, слишком большом для худенького тела и кожаной куртке вроде тех, что носили наемники, только зеленой и с тиснением. И он был разрублен от плеча наискось, тронешь – развалится. Марис откинул забрало. Ну да, ребенок, мальчишка лет тринадцати, еще и ростом не вышел. Кто его в бой послал? И как его тащить – по кускам, что ли?
