– Мы в лесу, за нами идет человек с сердцем змеи, мы не можем убежать от него!
– Ты говоришь о Янгисе? – спросила Литания. Ей было жутко. Все, кто был в комнате, как-то незаметно отошли подальше, Литания с дочерью остались в центре пустого круга. Исходившая от девочки сила шевелила волосы на голове.
– Нет, это не отец, у отца нет сердца змеи, у него нет сердца… Отец тоже там, но он идет вторым. Мама, этот человек видит нас, ему нужна наша жизнь… Первой умрет Агни.
– Сита, не надо, прекрати! А если мы не возьмем вас с собой? Этот человек будет идти за нами?
Девочка помолчала, потом зачастила скороговоркой:
– Вы идете по лесу, человек тоже идет, не может догнать, вы идете быстрее…
– Если я отпущу вас – в Омейне вам ничего не будет угрожать?
– В Омейне… в Омейне… в Омейне, – монотонно повторяла Сита, глаза ее были огромны и пусты.
– Сита, вас можно оставить в Ликейе? – Литания повернула к себе белое, твердое на ощупь лицо дочери.
– Что? – спросила девочка, – прости меня, я не расслышала. Ой, как голова болит.
– Ты что-нибудь помнишь?
– О чем? Мама, мне очень холодно, и ужасно болит голова.
– Она ничего не помнит. Дайте ей горячей воды и укройте чем-нибудь, – сказал Брейд.
– Вы когда-то уже видели такое? – Литанию и саму трясла дрожь.
– Да. Сита – сивилла. Сейчас ей очень плохо.
Его жена Миранда была сивиллой. Сивиллой и шлюхой. Проклятая кровь Тамианы.
– Собирайтесь, вы поедете с Тобиасом в Омейну, – сказала Литания, – я верю Сите, вчера она спасла нас.
Шлюпка стояла за молом, невидимая в его тени. Солдаты столкнули ее в воду и сели на весла, стараясь держаться под прикрытием косы. Гребли они неумело, не сразу понимали тихие команды Балтазара, знавшего бухту, как свои пять пальцев, дважды наткнулись на скрытые под водой камни. К счастью, море было спокойным, они не пропороли днище и не перевернулись.
Литания сгорбилась, почти уткнулась лицом в колени, и беззвучно плакала. Лица ее детей, тихая кротость Ситы, бесшабашные выходки Раймонда, смешные глупости Агни с каждым взмахом весел все глубже проваливались в бездну прошлого. Она бросилась бы в воду и поплыла назад, если бы умела плавать.
«Кентавр» стоял самым последним в флотилии. Литания вслед за Тайрой забралась на борт по веревочному трапу. На палубе было темно, в слабом звездном свете она не сразу разобрала, что окружающие ее тени – это сидящие на корточках воины.
– Пойдемте, госпожа, – Брейд взял ее за руку и провел по узенькой лестнице в крошечную каюту, где горела единственная свеча.
– Здесь вы с Тайрой будете жить, ваши вещи и ужин сейчас принесут. Не выходите на палубу, пока я не разрешу. Никто не должен знать, что у меня гостьи.
Щелкнул замок.
– Никогда не думала, что на корабле такая теснотища, – проворчала Тайра, забираясь на верхнюю койку, – и духотища, и даже выйти подышать нельзя.
Корабль неслышно заскользил к выходу из гавани. Паруса не поднимали. Все надсмотрщики спустились в трюм. Не звучал барабанный бой, задающий ритм гребле. Один из надсмотрщиков стоял на возвышении и дирижировал движениями весел, медленно взмахивая фонарем. За каждый громкий всплеск следовал удар плетью.
Брейд передал подзорную трубу Лансу – пусть развлекается. Даже если кто-нибудь заметит бегство «Кентавра» – пока сообщат Янгису, получат приказ, поднимут якоря, его корабль будет вне досягаемости.
На дальнем конце бухты началось непонятное движение. Сигнальные огни на мачтах стронулись с мест, похоже, флотилия перестраивались.
– Брейд, смотрите! – Ланс протянул ему трубу, – да нет, не туда, дальше.
В первый миг Брейду показалось, что корабли уходят из гавани, их силуэты выглядели слишком маленькими, как будто удаляющимися. Потом он увидел, сколько их, и понял – к Дафносу подходит эскадра боевых кораблей.
– Это ликейцы. Не ожидал, что Ксант успеет…
– Твоя работа, Брейд? – спросил Видий.
Брейд промолчал. Сейчас он почти жалел, что рядом с ним стоит его лучший друг. И Лансу тоже не следовало бы видеть пиршество смерти, которую он, ракайский герцог, призвал на армию своей империи.
Дальние тревожные крики перекинулись на ближайшие суда. Где-то рубили мачты, готовясь к бою, а кто-то ставил паруса. Противники сблизились. В темном круге окуляра показался ликейский корабль, он двигался навстречу огромной двухъярусной галере. Сначала казалось, что он идет на таран – но нет, корабли разминулись. Прогремел взрыв, с борта ликейца взметнулись три ослепительные струйки пламени и упали на галеру. Несколько пылающих точек – заживо горящих воинов – посыпались за борт. Огонь вроде бы погас, вспыхнул с новой силой, охватил всю палубу.
Брейд опустил подзорную трубу. Над гаванью летели крики, треск протараненных корпусов, грохот взрывов. Еще два корабля загорелись неподалеку, они, как гигантские факелы, освещали сцену битвы.
– За нами погоня! – Ланс потряс его за локоть и Брейд с трудом оторвал взгляд от завораживающе жуткого зрелища.
К ним приближалась когга под развернутым парусом, за нею следовала галера, чуть позади шла еще одна когга.
– Думаю, им не до нас, – ответил Брейд, но на всякий случай скомандовал:
– Приготовиться к бою!
Несколько томительных минут ожидания, и стало ясно, что корабли не пытаются преследовать «Кентавра», они всего лишь идут параллельным курсом, направляясь к Голове Дракона. С кормы донесся крик Балтазара, стоявшего за рулем:
– Поднять паруса!
– Я восхищаюсь тобой, Брейд! – сияя от восторга, Видий хлопнул друга по плечу, – только я начинаю думать, что тебе на все наплевать, а ты одним щелчком пальцев одерживаешь блестящую победу. Быть тебе императором!
– Ты хоть когда-нибудь способен заткнуться?
Видий, продолжая ухмыляться, деликатно отошел в сторону. Брейд заслужил право в одиночку насладиться плодами своего торжества.
Скалы заслонили гавань, над их черными зубцами светилось тусклое рыжее зарево. Четыре корабля, вырвавшиеся из огненного ада, шли в сторону Гилатиана.
Этой ночью будут убиты тысячи. Возможно, высадка уже началась, тогда у солдат, успевших сойти на берег, останется шанс на жизнь. Некоторым кораблям удастся вырваться из ловушки. Кто-то сумеет добраться до берега вплавь. В лучшем случае, погибнут всего несколько сотен. Профессиональные воины, пьянеющие от запаха крови, прикованные к веслам каторжники, простые моряки, которых силой заставили перевозить армию Янгиса – Брейд обрек на смерть всех этих людей.
А еще этой ночью кончится война с Феруатом. По крайней мере, до будущего лета: Янгис, если и выживет в битве, больше не сунется в море. Чума вряд ли уйдет до конца осени, а зимой перевал непроходим. Три тысячи ракайцев, осаждающих Мозир, не устоят перед войсками герцога Феруатского. Скорей всего, даже не станут сражаться: при приближении армии снимут осаду и начнут прорываться к морю, благо ликейская граница совсем рядом. И будут платить золотом за любую утлую лодчонку, лишь бы вернуться в Ракайю. На следующий год Янгис вряд ли поднимет в бой своих вассалов – они устали от поражений.
