– Аска, это же не сочинение, – шепнула подруга.
– Тут прямое цитирование, – не смутилась я.
Мисаки округлила глаза, в которых читалось: «Опять она сбрендила, а была же нормальная какое-то время».
Я шикнула и указала на её лист. Пиши и не отвлекайся, потом будет видно.
Учитывая, что внутри аж щекотало от предвкушения, было ясно, что двигаюсь я в нужном направлении. Пока слабо представлялось, как всё это будет, объём задуман не маленький, но картинки перед внутренним взором стояли яркие.
В какой-то момент Тэхико подошла к Коджи и что-то зашептала. Он сложил руки на груди, выслушал, коротко кивнул. Её, кажется, реакция не особо удовлетворила, однако ясно, что спорить бесполезно.
Появилось какое-то странное чувство, что оба учителя кого-то ждут. Но кого? А ещё то, что они… прекрасная пара.
Упали последние песчинки в часах.
– Время истекло, – громко сказала Тэхико. – Прошу ставить последний штрих и ещё раз продумать, что именно вы готовы нам показать.
Она вышла в центр, взмахнула рукой, следом за длинными пальцами засияла дорожка нефритового света.
«Клан Дзэ-у считает звёзды, – всплыла строка из подсознания. – Звёзды… Цвет рёку – зелёный… Тэхико принадлежит клану Дзэ-у из Края Звёзд?»
За этими мыслями я чуть не пропустила, как Тэхико легко, будто играючи, вычерчивала линии иероглифов прямо перед собой. Те разгорались так ярко, что было больно смотреть.
Кандзи завис, воздух вокруг него будто присыпали мерцающей пылью. Миг – линии иероглифов ожили, переплелись между собой, вспыхнули всеми цветами радуги. А потом прямо под потолком аудитории завис призрачный храм Плетуньи. Стены и окна слабо светились, аккуратные двери были распахнуты. Храм, безусловно, был всего лишь иллюзией, но настолько красивой и завораживающей, что хотелось подскочить с места, протянуть руку и потрогать.
«Детализация, объём, воздушность, – сразу отметила я. – Чтоб так ваять пагоды из кандзи, надо двадцать лет учиться».
Невооружённым взглядом было видно, что брошена только капля рёку, но благодаря опыту и умению удерживать нужные линии, оно выглядит так, будто готово в любой момент ожить. Хотя… даже не сомневаюсь, что если Тэхико того захочет, то прямо здесь вырастет ещё один храм Плетуньи.
– Вот как у неё это получается? – выдохнул кто-то рядом.
– Мастер… – прошелестел чей-то ответ.
– Есть желающие? – спросила Тэхико.
Я чуть не подняла руку, но вовремя одумалась.
Ученицы настороженно молчали. После демонстрации примера учительницей не слишком хотелось выйти и на контрасте показаться неумёхой. А контраст однозначно будет.
– Тогда вызываем, – подал голос Коджи, не меняясь в лице. – Жаль, проявившие инициативу получили бы поощрение.
Вот сволочь.
Кто-то разочарованно выдохнул. Но я прекрасно знала: инициатива наказуема. Поэтому не стоит сразу рваться в бой. Это уже не интуиция, это уже внезапно мозги, которые решили, чтобы я ими воспользовалась.
Тэхико даже немного расстроилась и направилась к учительскому столу. Её реакция была немного непонятна. Хотела, чтобы кто-то смело ринулся в бой? Зачем? Поощрить или щелкнуть по носу Коджи?
– Юми Белый Лотос, – прозвучало имя моей одногруппницы.
Юркая девчонка в фиолетовом кэйкоги встала и направилась к учителям. Мы с ней не были ни врагами, ни друзьями. Но что значит «Белый Лотос»? Если не ошибаюсь, прозвище, ибо в группе двое с такими именем.
Мы затаили дыхание.
Юми вскинула руку и начала рисовать в воздухе кандзи. Секунда, две, три – ничего. У меня во рту пересохло. Неужели может не получиться?
Кандзи вспыхнул зелёным светом и… Спустя несколько секунд в воздухе воспарила чайка. Правое крыло было немного потрёпанным, а ключ частично не виден, но, в целом, она справилась.
Облегчённый вздох пронёсся по рядам. Тэхико кивнула. Ясно, ошибки будут разбирать потом. Сейчас главное, чтобы получилось.
– Мисаки! – прозвенел её голос.
– Удачи, – шепнула я подруге.
Та закусила нижнюю губу, решительно тряхнула волосами и пошла к учителям. За Мисаки я держала кулачки и нервничала. Поэтому, когда распустился серебряный цветок, чуть не захлопала в ладоши.
Девчонки пошли одна за другой. У кого-то получалось лучше, у кого-то хуже, но в целом все справлялись. У Харуки вышла настоящая нагината – смесь длинного меча и копья. Не могу ручаться, что оружие было выполнено по всем правилам, но смотрелось здорово.
Рядом тихо вздохнула Мисаки:
– Вот дурында, почему я об этом не подумала?
Ну да, хочет же стать Мастером Клинков. С другой стороны, не факт, что кандзи бы послушались. Поэтому лучше сотворить красивую лилию, чем недоделанный меч.
– Аска! – прозвучал голос Тэхико чуть резче, чем до этого.
Или же это мне просто кажется всякое, внешне вроде учительница спокойна. Правда, то и дело она косится в сторону Коджи. Цуми бы побрали его постную мину.
На меня смотрели ученицы двух групп. Смешались в одно черные и фиолетовые кэйкоги, замерли мазками художника на огромной картине. Я понимала, что может ничего не получиться. Но оно… получится.
Я подняла руку. Медленнее, чем мои предшественницы. Кто-то шумно выдохнул. Плевать, мне важна точность. А как только будет поставлена первая точка, то и скорость. Потому что рёку должна потечь в завершённые кандзи, а не оживлять его часть.
Я сделала глубокий вдох. Кровь будто быстрее побежала по венам. Сзади кто-то шевельнулся. Коджи? Тэхико?
Росчерк. Прямая линия. Вторая. Третья. Разбить обе перпендикуляром. Зигзаг. Отбросить. Квадрат, расчертить, стереть острые углы и тут же соединить наклонной линией.
В аудитории повисла тишина. Все напряженно всматривались. Кандзи текли сверху вниз, чернильно-фиолетовая рёку спускалась от иероглифа к иероглифу, наполняя их собой.
Первый столбец, второй, третий… Рука начала затекать. Пожалуй, стоит тренироваться писать не только правой – будет больше возможностей.
– Аска, – позвала меня Тэхико, – хватит.
– Ещё чуть-чуть, – заверила я, на скорости дописывая последние кандзи.
Вот и всё. Готово.
Иероглифы повисли над нашими головами, переливаясь фиолетовой рёку. Ничего не происходило. Я чуть нахмурилась. Что-то не так. Не работает?
С заднего ряда раздался смешок.
– Аска решила сделать не предмет из иероглифа, а иероглиф из иероглифа! – прозвенел голос Сату.
Снова смешки. Мисаки смотрела на меня с беспокойством, Харука – хмурилась.
Кандзи вспыхнули, а потом осыпались пеплом на пол.
