Я и не думала отводить глаза, хотя он смотрел пристально, пронзительно… прямо в печень, простите мой блэкрокский. Честное слово, Харви Крейв с этим своим предложением стать лучшими подружками – ой! – друзьями до сих пор сидел у меня где-то в печенке.
– И чем оно тебя оскорбило, что ты меня изысканно послала? – В его голосе появилась вкрадчивость.
То есть «изыском» он иронично назвал ядреные выражения, в которых я его действительно отправляла в длинное пешее путешествие. В конце того пламенного послания предложила ему утопиться в чванливости, если лужи в северных землях для этой цели мелковаты.
– Харви, мы долго были в отношениях. Наверняка ты знал, что я ждала предложения руки и сердца.
– Тогда, Мариса, что тебе помешало его принять? – приблизившись настолько, что практически касался губами моих губ, очень тихо, словно бы с неясной угрозой спросил он.
Глава 5
Активный отдых
Иногда такое случается: внезапно кажется, что человек заговорил на неведомом языке, вроде знакомом, но совершенно непонятном. Словно он произносил не слова вовсе, а неразборчивую бессмыслицу, дурацкий набор звуков, стоящих в хаотичном порядке. И будто узнаешь речь, но все равно нужен переводчик.
– Подожди, Харви.
Не покупаясь на эти мужские уловки с разговором губы в губы, долгими гляделками глаза в глаза и прочей чушью, способной не только соблазнить, но и заставить потерять нить разговора, я отодвинула его на полшага.
– Ну-ка, объясни, что ты имеешь в виду?
И тут за спиной волшебным образом открылась дверь.
– Мэри, почему не заходишь? – прозвучал голос Харри, умеющей выбрать момент, чтобы ворваться и испортить интимную обстановку.
Я энергично начала терять равновесие и столь же энергично завалилась в провал. Подозреваю, что подмяла бы под себя мать троих детей и день, начавшийся в участке стражей, мы закончили бы в лекарской палате неотложной помощи. Однако Харви очередной раз удачно оказался под рукой, в смысле, под руками. Стараясь устоять на ногах и не сломать каблуки, я вцепилась в его рубашку.
С реакцией у судебного заступника было отменно! Он, конечно, подался вперед, но ловко оперся рукой о косяк. Пусть конструкция получилась шаткая и была готова развалиться в любую секунду, но мы с честью удержали вертикальное положение. Не опрокинули на каменный пол ни одной многодетной матери!
– Божечки мои дорогие! – пролепетала та, даже не догадываясь, какой опасности нас всех подвергла.
– Добрый вечер, – нашел в себе силы на вежливость Харви.
Одним гибким движением он выпрямился, заставив меня припасть к широкой мужской груди. Я наконец поняла, что способна стоять без подпорки, отпустила порядком потрепанную рубашку и выпрямилась.
– Ох, господин судебный заступник, может, зайдете на чай? – гостеприимно предложила Харри.
– У нас нет чая, – немедленно напомнила я и протараторила, не давая никому вставить ни слова: – Кофе тоже нет. Да и Харви уже пора. Спокойной ночи, Харви.
– С ума сойти, Мариса, – хмыкнул он. – Твое гостеприимство не знает границ.
– Нет, границы оно как раз знает, – с елейной улыбкой парировала я. – Извозчик тебя точно заждался.
– Всего доброго, госпожа Руперт, – сдался он и действительно направился к пролетке этакой энергичной походкой, засунув одну руку в карман.
– Даже обидно, что он твой бывший, – тихим шепотом, то есть так, что услышат соседи по улице, вымолвила Харриет.
– Уверена, он польщен.
С независимым видом я вошла в дом и от страха едва не завизжала. У стены стояла знакомая фигура фанерной бабы в полный рост, отобранная у зазывалы. Она беспрерывно подмигивала, как в нервном тике, и вблизи выглядела еще ужаснее, чем издалека. Особенно чудовищным у гравированного двойника был алый пухлый рот.
– Как она здесь оказалась? – выдохнула я.
– Ну… Когда Мими спустилась с корабля, то пребывала в дурном настроении и очень хотела с кем-нибудь поскандалить. Повозка зазывалы стояла на набережной.
– Она отобрала портрет?
– И еще продала ему страховку от нападения неадекватных страховых агентов.
У подруг действительно случилась самая дрянная в истории культурного отдыха экскурсия. Сначала все шло нормально, даже хорошо: кораблик плыл возле разукрашенного огнями берега. Потом, повинуясь приказу капитана, суденышко куда-то завернуло и провалилось в кромешную темноту! Вместо огней в ослепших окнах появились отражения обескураженных лиц пассажиров. И ничего больше.
Тут-то между делом выяснилось, что «Морской лев» плыл по утреннему маршруту. Экскурсия была рассчитана на любителей экзотики. Их специально отвозили в ту часть острова, где на скалистых выступах гнездовались драконы, росли густые тропические леса и переплетались загадочные в своей дикости мангровые заросли. Там не было пляжей, потому как под водой прятались какие-то страшно ценные кораллы и плавать возле них строжайше запрещали книга об исчезающих растениях вкупе с истеричными защитниками магической природы. Освещения, соответственно, тоже не имелось.
После часа катания в потемках настроение у Эммы сделалось взрывоопасное. В таком она обычно спорила о политике, ругала королевские указы и в продуктовых лавках подлавливала торговцев на мелком мухлеже. И надо же ей было увидеть повозку зазывалы!
– Сейчас Мими закрылась в своей комнате и что-то пишет, – закончила Харриет. – Думаешь, она того…
– Чего?
– Взялась составлять мемуары?
– Все было настолько паршиво?! – охнула я.
– Ну, мне очень понравились рассказы Броди о том, что мы не можем увидеть на берегу, но потом меня укачало, и я провела остаток пути на палубе, – поделилась она. – А тебе удалось забрать гравюры?
– Че-е-ерт!
Босая я бросилась на улицу, ударила мизинец о порожек и, зашипев от боли, на одной ноге выпрыгнула на ступеньки. Пролетка уже уехала. Пакет с побрякушками для изготовления поискового амулета, конверт с гравюрами, портрет в рамке и даже моя сумочка с деньгами остались у Харви. Что сказать? Я хотела красивый отпуск: солнце, пляж, мятный коктейль из запотелого стакана с трубочкой, а не вот это все!
Однако кое-что удавалось делать в отпуске преотлично – спать. После суетливых, насыщенных дней мой сон больше всего напоминал летаргический. Хоть в барабан возле кровати бей! И словно не было никогда страшной бессонницы, мучительницы городских жителей, заставляющей до утра ворочаться, сбивая простыни в колтун, переворачивать нагретые подушки, отбрасывать и натягивать одеяло, закрывать и открывать окно. В Блэкроке я вторую ночь подряд выходила из купальни и падала лицом на заправленную постель, лениво думая, что надо бы снять с головы полотенце, иначе утром волосы будут стоять дыбом. Сознание угасало где-то на подлете к матрасу.
